История философии. Автономная этика
Профессор философии Кенигсбергского университета Иммануил Кант (1724-1804) был в Германии первым, кто приступил к систематическому обоснованию либерализма - идейной платформы класса буржуа, выделившихся из конгломерата третьего сословия, осознавших свое место в обществе и стремившихся утвердить в стране экономическую и политическую свободу. И. Кант задался целью истолковать эту платформу в качестве единственной разумной, попытался подвести под нее специальный философско-этический фундамент и таким образом оправдать ее. Кантовское учение о государстве и праве- итог решения мыслителем указанной задачи. Политико-юридические взгляды Канта содержатся преимущественно в трудах: «Идеи всеобщей истории с космополитической точки зрения», «К вечному миру», «Метафизические начала учения о праве».
Навеян духом Просвещения и перекликается с индивидуализмом школы естественного права краеугольный принцип социальных воззрений И. Канта: каждое лицо обладает совершенным достоинством, абсолютной ценностью; личность не есть орудие осуществления каких бы то ни было планов, даже благороднейших планов общего блага. Человек- субъект нравственного сознания, в корне отличный от окружающей природы,- в своем поведении должен руководствоваться велениями нравственного закона. Закон этот априорен, не подвержен влиянию никаких внешних обстоятельств и потому безусловен. Кант называет его «категорическим императивом», стремясь тем самым сильнее подчеркнуть абстрактно-обязательный и формалистический характер данного предписания.
Разум спонтанно творит для себя собственный мыслимый порядок- мир определенных идей; к нему он старается приблизить реальные условия и, сообразуясь с его параметрами, объявляет необходимыми соответствующие действия. Последние суть проявления той способности (той воли), которая закон своего морального бытия заключает в себе самой. В таком автономно, изнутри рождающемся самоограничении полагает она и свою высшую свободу, и свое непререкаемое значение.
Атрибут свободы имманентен человеческой личности: дар определять самим себе цель и варианты сообразного с намеченной целью поведения является врожденным. Индивид, по Канту, есть существо, в принципе способное стать «господином самому себе» и потому не нуждающееся во внешней опеке при осуществлении того или иного ценностного и нормативного выбора.
Истинное призвание права - надежно гарантировать морали то социальное пространство, в котором она могла бы нормально проявлять себя, в котором смогла бы беспрепятственно реализоваться свобода индивида. В этом суть кантовской идеи о моральной подоплеке, моральной обоснованности права.
Выводить же юридические нормы из этических у философа намерений не было. Он избегал указанной дедукции. Ему она представлялась своего рода санкционированием превращения дела моральной саморегуляции поведения личности в объект прямого государственного воздействия. Случись такое, предпринимаемым государством в отношении поданных мерам ни за что уже нельзя будет придать строго правового характера. Его они способны приобрести и удержать, если только издаваемые органами государства юридические правила останутся исключительно внешними, «легальными» нормативами поведения, не разрушающими моральную автономию личности.
Осуществление права требует того, чтобы оно было общеобязательным. Но каким образом достигается эта всеобщая обязательность права? Через наделение его принудительной силой. Иначе нельзя заставить людей соблюдать правовые нормы, нельзя воспрепятствовать их нарушению и восстанавливать нарушенное. Если право не снабдить принудительной силой, оно окажется не в состоянии выполнить уготованную ему в обществе роль. Но это значит также, что и категорический императив в качестве всеобщего закона права лишится своей безусловности. Вот почему всякое право должно выступать как право принудительное. Сообщить праву столь нужное ему свойство способно лишь государство - исконный и первичный носитель принуждения. По Канту, оказывается, что государственность вызывают к жизни и ее бытие оправдывают в конце концов требования категорического императива. Так в кантовском учении перебрасывается один из главных мостов от этики и права к государству.
Кант многократно подчеркивал насущную необходимость для государства опираться на право, ориентироваться в своей деятельности на него, согласовывать с ним свои акции. Отступление от этого положения может стоить государству чрезвычайно дорого. Государство, которое уклоняется от соблюдения прав и свобод, не обеспечивает охраны позитивных законов, рискует потерять доверие и уважение своих граждан. Его мероприятия могут перестать находить в них внутренний отклик и поддержку. Люди будут сознательно занимать позицию отчужденности от такого государства.
Кантовское толкование природы этого договора тесно сопряжено с идеями об автономии воли, об индивидах как моральных субъектах и т.п. Первое же главное условие заключаемого договора- обязательство любой создаваемой организации внешнего принуждения (монархической ли государственности, политически объединившегося ли народа) признавать в каждом индивиде лицо, которое без всякого принуждения осознает долг «не делать другого средством для достижения своих целей» и способно данный долг исполнить.
«Общественный договор», по Канту, заключают между собой морально развитые люди. Поэтому государственной власти запрещается обращаться с ними как с существами, которые не ведают морального закона и не могут сами (якобы по причине нравственной неразвитости) выбирать правильную линию поведения. Кант резко возражает против малейшего уподобления власти государства родительской опеке над детьми. «...Правление отеческое, при котором подданные, как несовершеннолетние, не в состоянии различить, что для них действительно полезно или вредно- такое правление есть величайший деспотизм.»
Критика Кантом «отеческого правления» представляла собой одну из форм борьбы, которую в XVII-XVIII вв. прогрессивные крути европейского общества вели против абсолютистско-монархических режимов и их идеологов. Приверженцы либерализма отвергали удушающую регламентацию общественной жизни, осуществляющуюся самодержавными правителями под предлогом «заботы» государства о хозяйственном преуспеянии индивида, его карьере, «правильном» образе жизни, личном счастье и т.д. Они вообще считали, что чрезмерное попечение властей о «благе» подданных сковывает инициативу и самостоятельность человека, снижает социальную активность людей, притупляет чувство гражданской ответственности за все происходящее и стимулирует настроения иждивенчества, ведет к нравственному перерождению личности.
Итак, согласно общественному договору, заключаемому в целях взаимной выгоды и в соответствии с категорическим (моральным) императивом, все отдельные лица, составляющие народ, отказываются от своей внешней свободы, чтобы тотчас же снова обрести ее, однако уже в качестве членов государства. Индивиды не жертвуют частью принадлежащей им свободы во имя более надежного пользования остальной ее частью. Просто люди отказываются от свободы необузданной и беспорядочной, дабы найти подлинную свободу во всем ее объеме в правовом состоянии.
Что касается права, то Кант различает в нем три категории:
Естественное право, которое имеет своим источником самоочевидные априорные принципы; положительное право, источником которого является воля законодателя; справедливость - притязание, не предусмотренное законом и потому не обеспеченное принуждением. Естественное право, в свою очередь, распадается на две ветви: частное право и право публичное. Первое регулирует отношения индивидов как собственников. Второе определяет взаимоотношения между людьми, объединенными в союз граждан (государство), как членами политического целого.
Феодальному бесправию и произволу Кант противопоставляет твердый правопорядок, опирающийся на общеобязательные законы. Он порицает юридические привилегии, проистекающие из обладания собственностью, и настаивает на равенстве сторон в частноправовых отношениях. Однако Кант делает серьезную уступку феодальной идеологии, когда признает объектом частного права не только вещи и поведение людей, но и самого человека. Подобный шаг приводит Канта к оправданию закрепленной в законодательстве власти мужа над женой, господина над слугой.
Центральным институтом публичного права является прерогатива народа требовать своего участия в установлении правопорядка путем принятия конституции, выражающей его волю. По существу, это прогрессивная демократическая идея народного суверенитета. Одна из ее составляющих - мысль о том, что каждый индивид (даже если он непосредственно не является «человеком власти») сам знает, какими должны были бы быть акции власти по его делу, и способен самостоятельно определить их требуемое содержание, не дожидаясь подсказок со стороны.
Верховенство народа, провозглашаемое Кантом вслед за Руссо, обусловливает свободу, равенство и независимость всех граждан в государстве - организации совокупного множества лиц, связанных правовыми законами. Выдвинув принцип суверенитета народа, Кант тут же спешит заверить, что он вовсе не помышляет о действительно широкой, неурезанной демократии. В подтверждение этого предлагается разделить всех граждан на активных и пассивных (лишенных избирательного права). К последним философ относит тех, кто вынужден добывать себе средства существования, лишь выполняя распоряжения других, т.е. низы общества.
У Канта имелись свои основания поддерживать веру в незыблемость авторитета верховной власти и закона. Скорее всего, он помышлял о необходимости обеспечить максимальную устойчивость главных опор гражданского состояния, покончившего со стихией дикости и произвола в жизни людей. Можно думать, что Кант специально не преследовал цели оправдать ущемление свободы граждан, поколебать идею автономии воли и т.д.
В кантовском понимании государь, правитель, «регент» по отношению к подданным получает только права, но отнюдь не обязанности. Кант оспаривает право народа наказывать главу государства, если даже тот нарушает свой долг перед страной. Философом категорически осуждается право восстания и допускается только легальное и в некотором роде пассивное сопротивление существующей власти.
Кант считал, что индивид может не чувствовать себя внутренне связанным с государственной властью, не ощущать своего долга перед нею, но внешним образом, формально он всегда обязан выполнять ее законы и предписания. Таким образом, Кант оправдывает политическое неповиновение особого рода. Явно и публично оно не дискредитирует государство, ни в коей мере не ориентировано на ниспровержение существующего государственного строя. Подобного рода неповиновение выступает, если следовать ходу мыслей Канта, формой борьбы за право - в отличие от прямых революционных действий, которые по сути своей являются открытой борьбой за власть.
Кант выдвигает проект установления «вечного мира». Его можно достичь, правда в отдаленнейшем будущем, созданием всеохватывающей федерации самостоятельных равноправных государств, построенных по республиканскому типу. По убеждению философа, образование такого космополитического союза в конце концов неминуемо. Залогом тому должны были явиться просвещение и воспитание народов, благоразумие и добрая воля правителей, а также экономические, коммерческие потребности наций.
На данный момент наша точка зрения включает два элемента- действия согласно принципу и действия независимо от интересов. Кант считал оба этих фактора необходимыми для того, чтобы действие являлось нравственным177. Первый он считал тривиальным. Кант утверждал, что за каждым действием (независимо от нашего знания) стоит некий принцип - максима. Нравственная ценность действия зависит от природы направляющей его максимы. Некоторые максимы отражают личные интересы (весьма распространенная из них - «действуй так, чтобы получить наибольшее удовольствие»), другие - нет. Мы убедились, что требование «люби ближнего твоего, как самого себя» - это пример максимы, не отражающей личные интересы. Согласно Канту, действие нравственно, только если оно мотивировано самой моралью, то есть если человек делает что-либо, потому что это правильно. Одни и те же поступки могут совершаться по разным причинам, но подлинно нравственными оказываются лишь те, что сделаны по моральным соображениям. Это не означает, что действия одновременно не могут служить нашим интересам. Просто своекорыстные интересы не могут мотивировать действие, считающееся нравственным.
Но в каких случаях действия совершаются не из эгоистичных интересов? Кант признавал, что это непростой вопрос. Он даже пишет, что невозможно определить, когда человек действует по-настоящему нравственно, но главным остается то, что возможно поступать нравственно. Можно действовать из принципов независимо от собственных интересов. Однако в дополнение к соблюдению принципов необходимо сознавать, почему ваше действие является подлинно нравственным. Необходимо хотя бы понимать, что вы действуете согласно выбранному принципу. Значит, чтобы поступать нравственно, необходимо сделать моральный принцип своим собственным принципом. Конечно, похвально, когда кто-то инстинктивно поступает великодушно, но подлинно нравственное действие предполагает, что человек решает сделать моральный принцип своим руководящим принципом. Вы задаете себе принцип, решаете, как следует поступить, и поступаете согласно данному принципу. Только в этом случае вы не просто подражаете другим, и только в этом случае, согласно Канту, вы становитесь по-настоящему свободны178. Кант называет такую истинную свободу автономией, и она отличается от того, что мы будем называть метафизической свободой. Метафизическая свобода-это способность инициировать новые причинно-следственные связи (например, способность двигать рукой по собственной воле без постороннего вмешательства). Автономия же - это способность принимать решения о собственных действиях посредством выбора для них определенного принципа. Это принятие ответственности за максиму своихдействий.
Рассмотрим данное свойство кантовской автономии в контексте нашего главного вопроса. Мы пытаемся найти возможное оправдание 1) вере в то, что нужно любить ближнего, как самого себя, 2) вере в то, что без крещения ваш ближний обречен на вечные страдания, да еще и 3) неучастию в крещении вашего ближнего. Начали вырисовываться условия, при которых такое действие правильно. Если человек действует согласно принципу (благодаря которому он или она совершенствуется), ставящему под угрозу жизнь этого человека (включая вечную жизнь), то вам, возможно, следует не вмешиваться из соображения любви к своему ближнему. Но, конечно, если действие осуществляется в соответствии с принципом, воспринятым бессознательно, тогда все не так просто. Если человек не принял принцип своего действия сознательно и не сделал его своим собственным принципом, тогда, похоже, появляется обязательство вмешаться, так сказать, «от его же имени». Если любовь к себе обязывает вас следовать принципам, которые позволяют вам совершенствоваться, тогда любовь к другим требует помочь им делать то же самое. Но это предполагает, что вы поможете им выбрать для себя эти принципы, и лишь при таких условиях установка «люби ближнего» обязывает вас уважать их решение. Итак, для решения нашей задачи, кажется, необходима главная составляющая кантовской теории автономии воли - самостоятельный выбор в пользу нравственных принципов.
Но как найти такие принципы и сделать их своими собственными? Как дистанцироваться от своих склонностей настолько, чтобы это стало возможно? Кант советует опираться на разум. Вспомните наши три критерия нравственного действия: это 1) следование принципу, который 2) не зависит от наших интересов и 3) который мы выбрали сами. Для всех трех условий необходим разум. Именно он позволяет нам отказаться от непосредственных желаний, руководствоваться принципом и решать, действительно ли предполагаемое действие совершается по моральным (или эгоистическим) соображениям. Для нас особенно важно то, что именно разум позволяет нам судить, действительно ли человек рискует своей вечной жизнью на основании того, что он (или она) считает более достойным принципом. По Канту, разум позволяет сформулировать правильный нравственный принцип. Разум отвлекает нас от частных интересов и, таким образом, унифицирует наше суждение. Эта унификация - ключ к тому, что Кант называет категорическим императивом, то есть принципом, который дает нам понять, когда наши максимы нравственны. Действуйте только согласно тем максимам, которые желанны для вас в качестве универсальных законов179. Нам нет нужды следовать за Кантом в его крайнем формализме, но, объясняя значение любви к себе, мы уже видели, как встает вопрос об универсальности. Мы должны по крайней мере согласиться с Кантом в том, что условием автономии является отступление от собственных желаний с целью осмысленного принятия принципа действия. Укрепление разумного отношения к желаниям есть совершенствование благородных сторон своей натуры. Принцип «люби ближнего твоего», как минимум, обязывает вас совершенствовать свою способность использовать разум с такой целью.
Итак, представление об автономии сложилось. Любовь к ближнему не обязывает вас пытаться спасти вечную жизнь человека, если он действует автономно. С помощью Канта мы заключаем, что автономная деятельность имеет четыре составляющие. Вы должны действовать согласно принципам, которые не зависят от ваших интересов и которые вы выбрали осознанно. Эти принципы должны способствовать вашему совершенствованию и являться результатом размышления о том, как надобно поступать. В таком случае действия Неда могут быть оправданны. При таких условиях вторая посылка из нашего предыдущего аргумента («Любовь к кому-либо предполагает попытку спасти его или ее жизнь») иногда оказывается ложной, и аргумент теряет силу180. ВЫВОД
АВТОНОМИЯ ПРОТИВ ВЫБОРА
И все же, разве это не сводится к распространенному мнению о том, что не следует вмешиваться в чужие дела? В чем отличие нашего аргумента? Хотя верно, что если человек осознанно выбрал свои цели, то он выполнил одно из условий, все равно остается проблема выбора принципов, действующих независимо от желаний. Если человек поступает скорее из собственных интересов, нежели из независящих от них принципов, тогда жизнь не может быть принесена в жертву высшему интересу. Исключение составляет случай, когда речь идет о заинтересованности в вечной жизни, но в этом все дело. Если люди действуют не из принципа, а из интереса, тогда помощь им в обретении вечной жизни сообразна их целям, понимают они это или нет. Поэтому нельзя сказать, что к выбору следует отнестись толерантно просто потому, что человек его сделал. Только иногда выбор человека (рациональный, независимый от интересов принципиальный выбор) освобождает людей вроде Неда Фландерса от обязанности помогать кому-либо обрести спасение посредством крещения во имя «любви к ближнему, как к самому себе». Тогда, пожалуй, вполне сообразно, что в конце эпизода Фландерсу удается крестить только одного человека, который, как никто другой среди персонажей мультфильма, руководствуется непосредственными влечениями, - своего соседа Гомера Симпсона. 15.
[от греч.αὐτóς - сам и νόμoς - закон; самозаконие], направление в этике, сторонники к-рого рассматривают мораль в качестве единственной и достаточной базы для выведения основных правил (или законов) нравственности и считают неистинным объяснение нравственных ценностей и поступков человека внешними по отношению к морали обстоятельствами, утверждая самоценность морали и ее независимость от религ., социальных и культурных предпосылок. С позиции А. э. вечные и неизменные принципы нравственности не обусловлены историческим развитием, они запечатлены в душе (или в сознании) человека, раскрываются в свободной воле и могут быть поняты только из моральной природы человека. Хотя нек-рые историки философии связывают А. э. с именами Сократа и Аристотеля , главные представители ее (т. е. автономисты) - И. Кант , И. Г. Фихте , Г. Коген, В. Виндельбанд, Г. Риккерт, М. Шелер .
Теоретическую разработку основных положений А. э. и наиболее глубокое ее обоснование дал Кант в кн. «Критика практического разума» (1788). Его учение, оказавшее влияние на развитие этики и протестант. теологии и получившее через них известность в христ. мире, представляет собой сложную и не лишенную противоречий систему воззрений, к-рая своими явными или скрытыми положениями, с одной стороны, связана с христианством, с др.- продолжает традиции светской (т. н. гуманистической) морали.
Центральной проблемой А. э. Кант считал вопрос об автономии воли, понимание к-рой в свою очередь обусловлено концепцией свободы. Он не только признает существование свободы воли человека, но и считает, что подлинная мораль невозможна без такой предпосылки. По учению Канта, человек принадлежит двум мирам, временному и вневременному; если теоретический разум в пространственно-временном мире «явлений» обнаруживает господство «естественной необходимости» и констатирует отсутствие и невозможность здесь свободы, то разум практический в ноуменальном мире «вещей в себе» утверждает свободу человеческой воли тем, что автономная воля устанавливает для себя нравственный закон. При этом Кант отмечает, что подчинение человека этому нравственному закону не ограничивает свободы воли, ибо законодателем выступает сама автономная, или свободная, воля: человек, подчиненный самому себе, по Канту, свободен. Из этого по логике Канта, казалось бы, следует, что человек несвободен, если он подчиняется воле Божией. Но такой категоричный вывод не совсем верен. Хотя Кант отвергает гетерономную этику (даже в том случае, когда речь идет о подчинении морали христ. заповедям), он с помощью сложных теоретических построений пытается доказать, что продуманная в своих основаниях А. э. в итоге не только с необходимостью приводит к признанию бессмертия души, высшего блага и существования Бога (как безусловной основы моральных отношений и нравственного миропорядка), но и согласуется (или даже совпадает) с христ. учением о нравственности, в т. ч. с представлениями о добре и зле, первородной поврежденности природы человека, справедливом Божественном суде и воздаянии. Не случайно формула основного нравственного закона у Канта: «Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы» (Соч. М., 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 261) - оказывается близкой известному евангельскому стиху: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф 7. 12); притом Кант из понятия формального закона в соответствии со своим учением о «моральности и легальности» исключает какую бы то ни было содержательную характеристику морального поведения.
Парадокс кантовской А. э. заключается в том, что, признавая неоспоримое достоинство христ. этики, Кант пытается обосновать ее посредством одной автономной воли, т. е. из самоопределения человека. Однако, справедливо подчеркивая значение внутренней убежденности, личной ответственности, осмысленности веры и праведной жизни по совести, Кант вместе с тем отрицает религ. и церковный опыт, мистическую связь человека с Богом и тем самым доводит дело Реформации до ее логического предела, встав на путь конструирования моральной (или философской) веры, к-рая фактически подменяет религию религиозно-философским убеждением. Отсутствие «живого Бога» в самой эмпирической реальности и представление о Нем как о всего лишь потусторонней идеальной сущности, узкое понимание Церкви как воспитательно-образовательного учреждения, отрицание Божией помощи и упование только на собственные человеческие силы, на «разум» (к-рый у Канта совпадает с верой),- все это в большой мере ограничивает положительное значение кантовского учения об А. э.
В лит-ре, посвященной Канту, представлены полярно противоположные оценки А. э. Шеллинг в опубликованной анонимно статье (1795) критиковал А. э., в особенности в связи с учением Канта о Боге (Шеллинг Ф. Философские письма… // Новые идеи в философии. СПб., 1914. Сб. № 12. С. 60). Фихте, по справедливому замечанию Шеллинга, «расширил самостоятельность или автономию, которую Кант приписывал человеческой самости в деле ее морального самоопределения, до пределов теоретических…» (Шеллинг Ф. В. Й. Соч. М., 1989. Т. 2. С. 466). В целом, отмечая отдельные недостатки и упущения, положительно оценивают этическое учение Канта Г. В. Ф. Гегель и А. Шопенгауэр . Протестант. теолог А. Ричль, отмечая заслуги автора А. э., критиковал его понимание религии. Отрицательно относился к моральному учению Канта Ф. Ницше . Чрезвычайно высокую оценку А. э. получила в трудах философов марбургской (Коген) и баденской (Виндельбанд, Риккерт) школ неокантианства. М. Шелер в кн. «Der Formalismus in der Ethik und die materiale Wertethik» считал этическое учение Канта высшим и непревзойденным. Ж. Маритен рассматривает моральное учение Канта в качестве «философской транспозиции десяти заповедей».
Столь же разнообразны оценки А. э. в рус. богословской, церковно-исторической и философской лит-ре: П. Я. Чаадаев в «Философических письмах» критикует А. э. Канта. П. Д. Юркевич обсуждает А. э. в связи со словами ап. Павла о язычниках - «не имея закона, они сами себе закон» (Рим 2. 14) - и приходит к выводу, что «самозаконие не свойственно человеческому разуму ни в каком смысле» (Философские произв. М.,1990. С.87), однако в полемике с С. С. Гогоцким он защищает атономию от ошибочных ее истолкований (Там же. С. 260-261). Вл. Соловьёв в статье о Канте высоко оценивает его моральное учение, хотя и решительно высказывается против одностороннего, сугубо моралистического учения о Боге. Кн. С. Н. Трубецкой в ст. «Этика и догматика» приходит к выводу, что у Канта «в абсолютном добре заключается вечное идеальное предсуществование «Сына Божия», как нравственной цели мира...» (С. 503). «Самозаконие (автономию)» как самообожествление человека отвергает прав. Иоанн Кронштадтский . Н. Ф. Фёдоров резко критикует Канта, его основной упрек сводится к тому, что А. э., как и гетерономная, опирается на чувство неродственности людей, соответственно Кант не видит «общего дела» воскрешения и осуждает людей на индивидуальную мораль, мораль одиночек. П. И. Новгородцев историческую заслугу А. э. Канта видел в учении о свободе и обращении к самосознанию, к «я». Кн. Е. Н. Трубецкой в кн. «Метафизические предположения познания» усматривает ошибочность А. э. в отсутствии безусловного «всеединства», на к-рое должно было опираться само разделение на теоретический и практический разум. По мнению Н. О. Лосского , теономная этика «включает в себя ценные стороны автономной этики, отбрасывая соблазн гордыни, кроющийся в понятии автономии, как «самозаконодательства»» (Условия абсолютного добра. М., 1991. С. 69). Прот. Зеньковский считает, что у Канта религия становится ancilla ethicae - служанкой этики (Автономия и теономия. С. 42). Свящ. Павел Флоренский относится крайне отрицательно к моральным и религ. воззрениям Канта, усматривая в них «лукавство» мысли. Митр. Антоний (Храповицкий) писал: «Кант стремится установить автономистическую мораль в противовес нравственному этерономизму католиков и протестантов. Его нравственная религия имеет гораздо менее соприкосновения с этими вероисповеданиями, нежели с православным аскетическим учением о духовном совершенстве» (С. 33-34). С ним согласен С. М. Зарин : «Это мнение отчасти несомненно справедливо, раз мы имеем в аскетической письменности категорические утверждения самоценности добродетели» (С. 177).
Лит.: Никанор (Бровкович), архиеп . Позитивная философия и сверхчувственное бытие. СПб., 1888. Т. 3; Лопатин Л. М . Нравственное учение Канта // ВФиП. 1890. Кн. 4; Трубецкой С. Н . Этика и догматика // Там же. 1895. Кн. 29; Попов И . Критика учения Канта об основах нравственности // БВ. 1896. Янв., март; Богдашевский Д. И . Философия Канта. К., 1898. Вып. 1; Иодль Ф . История этики в новой философии. М., 1898. Т. 2: Кант и этика в ХIХ ст.; Антоний (Храповицкий), архим . Психологические данные в пользу свободы воли... // ПСС. Каз., 1900. Т. 2; Фишер К . История новой философии. СПб., 1901-1906. Т. 4-5; Новгородцев П. И . Нравственная проблема в философии Канта. М., 1903; Глаголев С . Религиозная философия Канта // ВиР. 1904. Февр. № 3; Фулье А . Критика новейших систем морали. СПб., 1904; Миртов Д. П . Нравственная автономия по Канту и Ницше. СПб., 1904; Янышев И. Л . Православно-христианское учение о нравственности. СПб., 19062; Зарин С. М . Аскетизм по православно-христианскому учению. СПб., 1907. Т. 1; Знаменский Д. В . Из этюдов о Канте. К., 1912; Паульсен Ф . Иммануил Кант, его жизнь и учение. СПб., 1913; Вышеславцев П . Этика Фихте. М., 1914; Соловьев В. С . Кант // Собр. соч. СПб., 1914. Т. 10; Зеньковский В. В . Автономия и теономия // Путь. 1926. № 3; Асмус В. Ф . Иммануил Кант. М., 1973; Albrecht M . Kants Antinomie der praktischen Vernunft. Hildesheim; N. Y., 1978; Bittner R . Moralisches Gebot oder Autonomie. Freiburg i. Br.; Münch., 1983; Gunkel A . Spontanität und moralische Autonomie. Bern; Stuttg., 1989; Шелер М . Избр. произв. М., 1994; Кассирер Э . Жизнь и учение Канта. СПб., 1997; Мамардашвили М. К . Кантианские вариации. М., 1997; Судаков А. К . Абсолютная нравственность: этика автономии и безусловный закон. М., 1998.
А. Т. Казарян
Исходное понятие этики Канта - автономная добрая воля. Говоря о ней, Кант поднимался до высокого пафоса. «Нигде в мире, да и нигде за его пределами невозможно мыслить ничего иного, что могло бы считаться благом без ограничения, кроме одной только доброй воли. Рассудок, остроумие и способность суждения и как бы там ни назывались таланты духа, или мужество, решительность, целеустремленность как свойства темперамента в некоторых отношениях, без сомнения, хороши и желательны; но они могут стать также в высшей степени дурными и вредными, если не добра воля, которая должна пользоваться этими дарами природы. Если бы даже в силу особой немилости судьбы или жалкого состояния мачехи - природы эта воля была бы совершенно не в состоянии достигнуть своей цели; если бы при всех стараниях она ничего не добилась и оставалась одна только добрая воля (конечно, не просто как желание, а как применение всех средств, поскольку они в нашей власти), - то все же она сверкала бы подобно драгоценному камню сама по себе как нечто такое, что имеет в самом себе свою полную ценность» .
Кантовская добрая воля не пассивна, от ее носителя мыслитель требует действия, поступка. Канта критиковали за формальный подход к делу: то, что в одних условиях благо, в других может оказаться злом. Последнее справедливо, и философ знал это. Он говорил лишь о компасе, который помогает человеку ориентироваться среди бурь и волнений житейского моря. Конечно, любой компас подвержен помехам, но они проходят, а стрелка снова тянется к полюсу, так и потеря моральных ориентиров недолговечна, рано или поздно перед человеком проясняется нравственный горизонт, и он видит, куда ведут его поступки - к добру или злу. Добро есть добро, даже если никто не добр. Критерии здесь абсолютны и очевидны, как различие между правой и левой рукой.
Для того чтобы распознать добро и зло, не нужно специального образования, достаточно интуиции. Последним термином Кант предпочитал не пользоваться; его термин - способность суждения, она от «бога», от природы, а не от знаний. «Чтобы быть честными и добрыми и даже мудрыми и добродетельными, мы не нуждаемся ни в какой науке и философии.
В теории, удаляясь от эмпирии, разум впадает в противоречия с самим собой, приходит к загадкам, к хаосу неизвестности, неясности, неустойчивости. Иное дело в поведении. Практическая способность суждения, освобождаясь от чувственного материала, устраняет привходящие наслоения и упрощает себе задачу. Моральность предстает здесь в очищенном, незамутненном виде. Вот почему, хотя мораль рождается вне философии, философствование идет ей на пользу. «Невинность, конечно, прекрасная вещь, но, с другой стороны, очень плохо, что eе трудно сохранить и легко совратить. Поэтому сама мудрость, которая вообще то больше состоит в образе действий, чем в знании, все же нуждается в науке не для того, чтобы у нее учиться, а для того, чтобы ввести в употребление ее предписание и закрепить его».
Только в практической (нравственной) сфере разум приобретает конститутивную функцию, то есть решает конструктивную задачу формирования понятий и их реализации. Предмет практического разума - высшее благо, то есть обнаружение и осуществление того, что нужно для свободы человека. Кант говорит о первенстве практического разума перед теоретическим. Главное - поведение, вначале дело, знание потом. Философия вырывается здесь из плена умозрительных конструкций, выходит в сферу жизненно важных проблем, помогая человеку обрести под ногами твердую нравственную почву.
Философский анализ нравственных понятий говорит о том, что они не выводятся из опыта, они априорно заложены в разуме человека. Кант в разных местах настойчиво повторяет эту мысль. Надо правильно ее понять. Кант не исследует происхождения морали в целом как формы сознания, которая возникла вместе с обществом и вместе с ним трансформировалась. Речь идет только о нравственном статусе индивида. Повседневный опыт антагонистического общества противостоит моральности, скорее духовно уродует, нежели воспитывает человека. Моральный поступок выглядит как результат некоего внутреннего императива, порой идущего вразрез с аморальной практикой окружающей действительности.
Строго говоря, любой поступок императивен, он требует для своего свершения концентрации воли. Моральный поступок - следствие категорического императива; человек не стремится при этом достичь никакой цели, поступок необходим сам по себе.
Цели гипотетического императива могут быть двоякими. В первом случае человек четко знает, что ему нужно, и речь идет только о том, как осуществить намерение. Хочешь стать врачом - изучай медицину. Императив выступает в качестве правила уменья. Последнее не говорит о том, хороша ли, разумна ли поставленная цель, а лишь об одном - что нужно делать, чтобы ее достичь. Предписания для врача, чтобы вылечить пациента, и для отравителя, чтобы наверняка его убить, здесь равноценны. Поскольку каждое из них служит для того, чтобы осуществить задуманное.
Во втором случае цель имеется, но весьма туманная. Дело касается счастья человека. Гипотетический императив приобретает здесь форму советов благоразумия. Последние совпадали бы с правилами уменья, если бы кто-нибудь дал четкое понятие о счастье. Увы, это невозможно. Хотя каждый человек желает достичь счастья, тем не менее он не в состоянии определенно и в полном согласии с самим собой сказать, чего он, собственно, хочет, что ему нужно. Человек стремится к богатству - сколько забот, зависти и ненависти он может вследствие этого навлечь на себя. Он хочет знаний и понимания - нужны ли они ему, принесут ли они ему удовлетворение, когда он узрит скрытые пока что от него несчастья? Он мечтает о долгой жизни, но кто поручится, что она не будет для него лишь долгим страданием? Он желает себе, по крайней мере, здоровья - но как часто слабость тела удерживала от распутства? В отношении счастья невозможен никакой императив, который в строжайшем смысле предписывал бы совершать то, что делает счастливым, так как счастье есть идеал не разума, а воображения и покоится на сугубо эмпирических основаниях.
Нравственность нельзя построить на таком зыбком основании, каким является принцип счастья. Если каждый будет стремиться только к своему счастью, то максима человеческого поведения приобретет весьма своеобразную «всеобщность». Возникнет «гармония», подобная той, которую изобразил сатирический поэт, нарисовавший сердечное согласие двух супругов, разоряющих друг друга: о удивительная гармония! Чего хочет он, того хочет и она! При таких условиях невозможно найти нравственный закон, который правил бы всеми.
Дело не меняется от того, что во главу угла ставится всеобщее счастье. Здесь люди также не могут договориться между собой, цель неопределенна, средства зыбки, все зависит от мнения, которое весьма непостоянно. Поэтому никто не может принудить другого быть счастливым так, как он того хочет, как он представляет себе благополучие других людей. Моральный закон только потому мыслится как объективно необходимый, что он должен иметь силу для каждого, кто обладает разумом и волей.
Категорический императив Канта в окончательной формулировке звучит следующим образом: поступай так, чтобы правило твоей воли могло всегда стать принципом всеобщего законодательства . По сути дела, это парафраз древней истины: веди себя в отношении другого так, как ты хотел бы, чтобы он вел себя в отношении тебя. Делай то, что должны делать все.
Кантовский категорический императив нетрудно подвергнуть критике: он формален и абстрактен, как библейские заповеди. Например, не укради. А если речь идет о куске хлеба, и человек умирает от голода, и хозяину хлеба потеря этого куска ничем не грозит? Кант вовсе не за то, чтобы люди умирали, а рядом пропадала пища. Просто он хочет называть вещи своими именами. На худой конец, укради, только не выдавай свой поступок за моральный. Вот в чем вся соль. Мораль есть мораль, а воровство есть воровство. В определениях надо быть точным.
У Канта есть небольшая статья с красноречивым названием «О мнимом праве лгать из человеколюбия». Во всех случаях жизни, настаивает философ, надо быть правдивым. Даже если злоумышленник, решивший убить твоего друга, спрашивает тебя, находится ли его жертва у себя дома, не лги. У тебя нет гарантий, что твоя ложь окажется спасительной. Ведь возможно, что на вопрос преступника, дома ли тот, кого он задумал убить, ты честным образом ответишь утвердительно, а последний между тем незаметно для тебя вышел и таким образом не попадется убийце и злодеяние не будет совершено. Если же ты солгал и сказал, что твоего друга нет дома и он действительно (хотя и незаметно для тебя) вышел, а убийца встретил его на улице и совершил преступление, то тебя с полным основанием надо привлекать к ответственности как виновника его смерти. Между тем, если бы ты сказал правду, насколько ты ее знал, то возможно, что пока убийца отыскивал бы своего врага в его доме, он был бы схвачен сбежавшимися соседями, и убийство не произошло. Правдивость есть долг, и стоит только допустить малейшее исключение из этого закона, чтобы он стал шатким и ни на что не годным. Моральная заповедь не знает исключений.
Кант был в числе первых мыслителей, провозгласивших безотносительную ценность человеческой личности независимо от расовой, национальной и сословной принадлежности. Один из вариантов категорического императива гласит: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству
Многое зависит от самого человека. Есть такое понятие - достоинство. Надо знать, что это значит, и уметь сохранять его. Не становитесь холопом другого человека. Не допускайте безнаказанного попрания ваших прав. Не делайте долгов. Не принимайте благодеяний. Не становитесь прихлебателями или льстецами. Тогда, говорит Кант, вы сохраните свое достоинство. А кто превратил себя в червя, пусть не жалуется потом, что его топчут ногами.
Специально «для класса мыслителей» Кант сформулировал следующие максимы:
- 1) Думать самому.
- 2) Мысленно ставить себя на место другого.
- 3) Всегда мыслить в согласии с самим собой.
Интеллект дан человеку для того, чтобы он мог им пользоваться без какого либо принуждения, чтобы его духовный горизонт был достаточно широк, а образ мысли последователен.
Решительно высказывается Кант против любого фанатизма, характеризуя его как «нарушение границ человеческого разума». Даже «героический фанатизм» стоиков не привлекает его. Только трезвое осознание долга руководит поведением мыслящего человека. «Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы побудить волю, и не угрожаешь тем, что внушало бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон, который сам собой проникает в душу и даже против воли может снискать уважение к себе (хотя и не всегда исполнение); перед тобой замолкают все склонности, хотя бы они тебе втайне противодействовали, - где же твой, достойный тебя источник и где корни твоего благородного происхождения, гордо отвергающего всякое родство со склонностями, и откуда возникают необходимые условия того достоинства, которое только люди могут дать себе?
Это может быть только то, что возвышает человека над самим собой (как частью чувственно воспринимаемого мира), что связывает его с порядком вещей, который может мыслить только рассудок и которому вместе с тем подчинен весь чувственно воспринимаемый мир... Это не что иное, как личность»
Под словом «личность» Кант понимает два принципиально различных кантовских термина - «Person» и «Personlichkeit». Первый термин означает «лицо», только второй - «личность». Под лицом Кант понимает человеческий индивид, отличающий себя от других, олицетворение принципа «я мыслю», личность есть нечто большее, чем носитель сознания, последнее в личности становится самосознанием. Быть личностью - значит быть свободным, реализовать свое самосознание в поведении. Ибо природа человека - его свобода.
Свобода с точки зрения этики не произвол. Не просто логическая конструкция, при которой из данной причины могут на равных правах проистекать различные действия. Хочу - поступлю так, а хочу - совсем наоборот. Нравственная свобода личности состоит в осознании и выполнении долга. Перед самим собой и другими людьми «свободная воля и воля, подчиненная нравственным законам, - это одно и то же».
Человек - дитя двух миров. Принадлежность к чувственно воспринимаемому (феноменальному) миру делает человека игрушкой внешней причинности, здесь он подчинен посторонним силам - законам природы и установлениям общества. Но как член интеллигибельного (ноуменального) мира «вещей самих по себе» он наделен свободой. Эти два мира не антимиры, они взаимодействуют друг с другом. Интеллигибельный мир содержит основание чувственно воспринимаемого мира.
Так и ноуменальный характер человека лежит в основе его феноменального характера. Беда, когда второй берет верх над первым. Задача воспитания состоит в том, чтобы человек целиком руководствовался бы своим ноуменальным характером. Принимая то или иное жизненно важное решение, исходил бы не из соображений внешнего порядка (карьера, барыш и пр.), а исключительно из повеления долга. Для того чтобы не совершалось обратного, человек наделен совестью - удивительной способностью самоконтроля.
«Человек может хитрить сколько ему угодно, чтобы свое нарушающее закон поведение, о котором он вспоминает, представить себе как неумышленную оплошность, просто как неосторожность, которой никогда нельзя избежать полностью, следовательно, как нечто такое, во что он был вовлечен потоком естественной необходимости, чтобы признать себя невиновным; и все же он видит, что адвокат, который говорит в его пользу, никак не может заставить замолчать в нем обвинителя, если он сознает, что при совершении несправедливости он был в здравом уме, т. е. мог пользоваться своей свободой» . Механизм совести устраняет раздвоенность человека. Нельзя все правильно понимать, но неправедно поступать; одной ногой стоять в мире интеллигибельном, а другой - в феноменальном; знать одно, а делать другое. С совестью нельзя играть в прятки. Никакие сделки с ней невозможны. И ее не усыпишь, рано или поздно она проснется и заставит держать ответ.
Определи себя сам, проникнись сознанием морального долга, следуй ему всегда и везде, сам отвечай за свои поступки - таков смысл кантовской этики, строгой и бескомпромиссной.
У Канта существует 2 мира царства:
· Царство природы (причина)
· Царство свободы (разумное существо само может начать ряд причинно-следственных отношений).
Смысл автономной воли – она не зависит от внешних определяющих её причин (от природной необходимости или божественной воли).
Высший всеобщий закон практического разума : вне зависимости от частных следствий «выводы и не выводы», которые будут вытекать исследованиями для того или иного субъекта.
Принцип мира свободы : Никакое разумное существо не может быть использовано как средство, но оно есть сама по себе.
Кант различает всеобщий закон и максима (субъективное правило воления, значимое для данного, конкретного лица).
Разумное существо должно подчинять максимы всеобщему моральному закону (объективному принципу воления).
Категорический императив : поступай всегда так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства(относись к людям так, как хотел бы, чтобы они относились к тебе).
Человек, по мнению Канта, не в состоянии проникнуть в мир «вещей в себе». В этом мире находятся Бог, душа, свободная воля. И поэтому наука не в состоянии и не имеет права судить о Боге, о душе (доказывать отсутствие Бога или смертность души), ибо всё это ей не доступно. Единственно, по Канту, что может проникнуть в мир «вещей в себе», в состоянии оторваться от наблюдаемого мира явлений и заглянуть в потусторонний мир, - это религия. Наша воля свободна или моральна, если мы подчиняемся всеобщему закону. Люди-свободные существа, и они не должны следовать закону.= Мы не должны использовать людей, чтобы достигнуть своей цели.
20. Философия Гегеля: метод и система.
Подверг пересмотру логику, идущую от Аристотеля. Выдвинул самый смелый за всю историю философии принцип: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия есть критерий заблуждения». Создатель неформальной – диалектической логики.
Гегель указывает на 3 момента любого мышления:
1. Момент рассудок
2. Диалектическое
3. Спекулятивное
Гегель считает, что нет никаких «вещей в себе». Вещь в себе – это абстракция. Гегель ведёт речь о том, что познание должно быть конкретным. Рассудок лишь 1 из моментов мышления. Рассудок выполняет организующую функцию. Задача подлинной философии: постижение абсолютной истины. Гегель стремился исследовать и всесторонне обосновать важнейшие принципы диалектического способа мышления, в корне противоположного метафизике. Подвергнув глубокой и основательной критике метафизический метод, Гегель сформулировал законы и категории диалектики. Метод -это форма, движение, содержание, которая переходит от одной определённости к другой и составляет сущность диалектического суждения. Диалектика – мышление, объединяющее противоположности в единстве. Каждое сущее внутри себя противоречиво (П: день живёт смертью ночи, а ночь – смертью дня). Спекулятивное мышление – познание через единство противоположностей. Гегель полагал, что противоположности одновременно разделены и связаны. Всеобщее включает в себя особенное, всеобщее должно наполниться особенным. Задача философии, с точки зрения Гегеля, это познать всеобщее в особенностях её определений. «Мыслить всеобще – значит охватить единство противоположностей в их противопоставлениях».
В мышлении и в действительности существует 3 момента:
1. Тезис (утверждение) П: бутон
2. Антитезис (противопоставление) цветок
3. Синтез (объединение) плод
Система Гегеля
Логика Философия духа
Философия природы
Философия духа:
1. Субъективный дух (конкретное индивидуальное сознание человека)
2. Объективный дух (сфера общественного бытия – свобода)
3. Абсолютный дух (форма мировоззрения общественного сознания такие как философия, религия, исскуство)
Существует субстанция или понятие или идея. Представим себе Бога до творения мира, субстанция развивается от простых форм к более сложным. Этот процесс сотворения мира рассматривается как «логика». Всё начинается с понятие «бытие». Субстанция, понятие, идея существуют в себе. Бытие – есть ничто. Развитие субстанции : Субстанция-подвижна, она собирает в себя все знания. Всё должно быть познано этой субстанцией. От простого бытие субстанция развивается до понятия. (Субстанции присуще саморазвитие). Потом происходит процесс отчуждения субстанции в инобытие. В инобытие субстанция становится не свойственной себе. Субстанция проходит долгий путь развития в форме бытие природы. Достигая последнюю фазу развития, субстанция возвращается из инобытия к самой себе в форме духа.
Философия природы : (природа связана с этапами развития субстанции)
1. Неорганическая природа
2. Органическая природа
3. Разумная природа
Субстанция проходит долгий путь развития в форме бытия природы (природа: неорганическая, органическая, разумная)
Философия духа:
Бог – безличный процесс саморазвития понятия, которое развивается собственное определение через развёртывание исходного противоречия и его дальнейшего противоречия. Дух освобождается от всех форм неличного бытия, далее эти формы преобразовываются в действительность.
· Субъективный
· Объективный
