Материнское прошение о помиловании осужденного. Иисус и хананеянка: история одной жестокости

Мирская молва –
Морская волна.
Пословица

Я был уверен, что виною всему было самовольное мое отсутствие из Оренбурга. Я легко мог оправдаться: наездничество не только никогда не было запрещено, но еще всеми силами было ободряемо. Я мог быть обвинен в излишней запальчивости, а не в ослушании. Но приятельские сношения мои с Пугачевым могли быть доказаны множеством свидетелей и должны были казаться по крайней мере весьма подозрительными. Во всю дорогу размышлял я о допросах, меня ожидающих, обдумывал свои ответы и решился перед судом объявить сущую правду, полагая сей способ оправдания самым простым, а вместе и самым надежным.

Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.

Таковое начало не предвещало мне ничего доброго. Однако ж я не терял ни бодрости, ни надежды. Я прибегнул к утешению всех скорбящих и, впервые вкусив сладость молитвы, излиянной из чистого, но растерзанного сердца, спокойно заснул, не заботясь о том, что со мною будет.

На другой день тюремный сторож меня разбудил, с объявлением, что меня требуют в комиссию. Два солдата повели меня через двор в комендантский дом, остановились в передней и впустили одного во внутренние комнаты.

Я вошел в залу довольно обширную. За столом, покрытым бумагами, сидели два человека: пожилой генерал, виду строгого и холодного, и молодой гвардейский капитан, лет двадцати осьми, очень приятной наружности, ловкий и свободный в обращении. У окошка за особым столом сидел секретарь с пером за ухом, наклонясь над бумагою, готовый записывать мои показания. Начался допрос. Меня спросили о моем имени и звании. Генерал осведомился, не сын ли я Андрея Петровича Гринева? И на ответ мой возразил сурово: «Жаль, что такой почтенный человек имеет такого недостойного сына!» Я спокойно отвечал, что каковы бы ни были обвинения, тяготеющие на мне, я надеюсь их рассеять чистосердечным объяснением истины. Уверенность моя ему не понравилась. «Ты, брат, востер, – сказал он мне нахмурясь, – но видали мы и не таких!»

Тогда молодой человек спросил меня: по какому случаю и в какое время вошел я в службу к Пугачеву и по каким поручениям был я им употреблен?

А. С. Пушкин. Капитанская дочка. Аудиокнига

Я отвечал с негодованием, что я, как офицер и дворянин, ни в какую службу к Пугачеву вступать и никаких поручений от него принять не мог.

– Каким же образом, – возразил мой допросчик, – дворянин и офицер один пощажен самозванцем, между тем как все его товарищи злодейски умерщвлены? Каким образом этот самый офицер и дворянин дружески пирует с бунтовщиками, принимает от главного злодея подарки, шубу, лошадь и полтину денег? Отчего произошла такая странная дружба и на чем она основана, если не на измене или по крайней мере на гнусном и преступном малодушии?

Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера и с жаром начал свое оправдание. Я рассказал, как началось мое знакомство с Пугачевым в степи, во время бурана; как при взятии Белогорской крепости он меня узнал и пощадил. Я сказал, что тулуп и лошадь, правда, не посовестился я принять от самозванца; но что Белогорскую крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец я сослался и на моего генерала, который мог засвидетельствовать мое усердие во время бедственной оренбургской осады.

Строгий старик взял со стола открытое письмо и стал читать его вслух:

«На запрос вашего превосходительства касательно прапорщика Гринева, якобы замешанного в нынешнем смятении и вошедшего в сношения с злодеем, службою недозволенные и долгу присяги противные, объяснить имею честь: оный прапорщик Гринев находился на службе в Оренбурге от начала октября прошлого 1773 года до 24 февраля нынешнего года, в которое число он из города отлучился и с той поры уже в команду мою не являлся. А слышно от перебежчиков, что он был у Пугачева в слободе и с ним вместе ездил в Белогорскую крепость, в коей прежде находился он на службе; что касается до его поведения, то я могу…» Тут он прервал свое чтение и сказал мне сурово: «Что ты теперь скажешь себе в оправдание?»

Я хотел было продолжать, как начал, и объяснить мою связь с Марьей Ивановной так же искренно, как и все прочее. Но вдруг почувствовал непреодолимое отвращение. Мне пришло в голову, что если назову ее, то комиссия потребует ее к ответу; и мысль впутать имя ее между гнусными изветами злодеев и ее самую привести на очную с ними ставку – эта ужасная мысль так меня поразила, что я замялся и спутался.

Судьи мои, начинавшие, казалось, выслушивать ответы мои с некоторою благосклонностию, были снова предубеждены противу меня при виде моего смущения. Гвардейский офицер потребовал, чтоб меня поставили на очную ставку с главным доносителем. Генерал велел кликнуть вчерашнего злодея. Я с живостию обратился к дверям, ожидая появления своего обвинителя. Через несколько минут загремели цепи, двери отворились, и вошел – Швабрин. Я изумился его перемене. Он был ужасно худ и бледен. Волоса его, недавно черные как смоль, совершенно поседели; длинная борода была всклокочена. Он повторил обвинения свои слабым, но смелым голосом. По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе; что, наконец, явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить своих товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца. Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, – как бы то ни было, имя дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии. Я утвердился еще более в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не могу. Генерал велел нас вывести. Мы вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему ни слова. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги. Меня опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.

Я не был свидетелем всему, о чем остается мне уведомить читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались в мою память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал.

Марья Ивановна принята была моими родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было ее узнать и не полюбить. Моя любовь уже не казалась батюшке пустою блажью; а матушка только того и желала, чтоб ее Петруша женился на милой капитанской дочке.

Слух о моем аресте поразил все мое семейство. Марья Ивановна так просто рассказала моим родителям о странном знакомстве моем с Пугачевым, что оно не только не беспокоило их, но еще и заставляло часто смеяться от чистого сердца. Батюшка не хотел верить, чтобы я мог быть замешан в гнусном бунте, коего цель была ниспровержение престола и истребление дворянского рода. Он строго допросил Савельича. Дядька не утаил, что барин бывал в гостях у Емельки Пугачева и что-де злодей его таки жаловал; но клялся, что ни о какой измене он не слыхивал. Старики успокоились и с нетерпением стали ждать благоприятных вестей. Марья Ивановна сильно была встревожена, но молчала, ибо в высшей степени была одарена скромностию и осторожностию.

Прошло несколько недель… Вдруг батюшка получает из Петербурга письмо от нашего родственника князя Б**. Князь писал ему обо мне. После обыкновенного приступа , он объявлял ему, что подозрения насчет участия моего в замыслах бунтовщиков, к несчастью, оказались слишком основательными, что примерная казнь должна была бы меня постигнуть, но что государыня, из уважения к заслугам и преклонным летам отца, решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдаленный край Сибири на вечное поселение.

Сей неожиданный удар едва не убил отца моего. Он лишился обыкновенной своей твердости, и горесть его (обыкновенно немая) изливалась в горьких жалобах. «Как! – повторял он, выходя из себя. – Сын мой участвовал в замыслах Пугачева! Боже праведный, до чего я дожил! Государыня избавляет его от казни! От этого разве мне легче? Не казнь страшна: пращур мой умер на лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести; отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущевым . Но дворянину изменить своей присяге, соединиться с разбойниками, с убийцами, с беглыми холопьями!.. Стыд и срам нашему роду!..» Испуганная его отчаянием матушка не смела при нем плакать и старалась возвратить ему бодрость, говоря о неверности молвы, о шаткости людского мнения. Отец мой был неутешен.

Марья Ивановна мучилась более всех. Будучи уверена, что я мог оправдаться, когда бы только захотел, она догадывалась об истине и почитала себя виновницею моего несчастия. Она скрывала от всех свои слезы и страдания и между тем непрестанно думала о средствах, как бы меня спасти.

Однажды вечером батюшка сидел на диване, перевертывая листы Придворного календаря; но мысли его были далеко, и чтение не производило над ним обыкновенного своего действия. Он насвистывал старинный марш. Матушка молча вязала шерстяную фуфайку, и слезы изредка капали на ее работу. Вдруг Марья Ивановна, тут же сидевшая за работой, объявила, что необходимость ее заставляет ехать в Петербург и что она просит дать ей способ отправиться. Матушка очень огорчилась. «Зачем тебе в Петербург? – сказала она. – Неужто, Марья Ивановна, хочешь и ты нас покинуть?» Марья Ивановна отвечала, что вся будущая судьба ее зависит от этого путешествия, что она едет искать покровительства и помощи у сильных людей, как дочь человека, пострадавшего за свою верность.

Отец мой потупил голову: всякое слово, напоминающее мнимое преступление сына, было ему тягостно и казалось колким упреком. «Поезжай, матушка! – сказал он ей со вздохом. – Мы твоему счастью помехи сделать не хотим. Дай бог тебе в женихи доброго человека, не ошельмованного изменника». Он встал и вышел из комнаты.

Марья Ивановна, оставшись наедине с матушкою, отчасти объяснила ей свои предположения. Матушка со слезами обняла ее и молила бога о благополучном конце замышленного дела. Марью Ивановну снарядили, и через несколько дней она отправилась в дорогу с верной Палашей и с верным Савельичем, который, насильственно разлученный со мною, утешался по крайней мере мыслию, что служит нареченной моей невесте.

Марья Ивановна благополучно прибыла в Софию и, узнав на почтовом дворе, что Двор находился в то время в Царском Селе, решилась тут остановиться. Ей отвели уголок за перегородкой. Жена смотрителя тотчас с нею разговорилась, объявила, что она племянница придворного истопника, и посвятила ее во все таинства придворной жизни. Она рассказала, в котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились в то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у себя за столом, кого принимала вечером, – словом, разговор Анны Власьевны стоил нескольких страниц исторических записок и был бы драгоценен для потомства. Марья Ивановна слушала ее со вниманием. Они пошли в сад. Анна Власьевна рассказала историю каждой аллеи и каждого мостика, и, нагулявшись, они возвратились на станцию очень довольные друг другом.

На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, с своей стороны бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая перервала молчание.

– Вы, верно, не здешние? – сказала она.

– Точно так-с: я вчера только приехала из провинции.

– Вы приехали с вашими родными?

– Никак нет-с. Я приехала одна.

– Одна! Но вы так еще молоды.

– У меня нет ни отца, ни матери.

– Вы здесь, конечно, по каким-нибудь делам?

– Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.

– Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?

– Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.

– Позвольте спросить, кто вы таковы?

– Я дочь капитана Миронова.

– Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной из оренбургских крепостей?

– Точно так-с.

Дама, казалось, была тронута. «Извините меня, – сказала она голосом еще более ласковым, – если я вмешиваюсь в ваши дела; но я бываю при дворе; изъясните мне, в чем состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь».

Марья Ивановна встала и почтительно ее благодарила. Все в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала ее незнакомой своей покровительнице, которая стала читать ее про себя.

Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным, но вдруг лицо ее переменилось, – и Марья Ивановна, следовавшая глазами за всеми ее движениями, испугалась строгому выражению этого лица, за минуту столь приятному и спокойному.

– Вы просите за Гринева? – сказала дама с холодным видом. – Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй.

– Ах, неправда! – вскрикнула Марья Ивановна.

– Как неправда! – возразила дама, вся вспыхнув.

– Неправда, ей-богу, неправда! Я знаю все, я все вам расскажу. Он для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня. – Тут она с жаром рассказала все, что уже известно моему читателю.

Дама выслушала ее со вниманием. «Где вы остановились?» – спросила она потом; и услыша, что у Анны Власьевны, примолвила с улыбкою: «А! знаю. Прощайте, не говорите никому о нашей встрече. Я надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо».

С этим словом она встала и вошла в крытую аллею, а Марья Ивановна возвратилась к Анне Власьевне, исполненная радостной надежды.

Хозяйка побранила ее за раннюю осеннюю прогулку, вредную, по ее словам, для здоровья молодой девушки. Она принесла самовар и за чашкою чая только было принялась за бесконечные рассказы о дворе, как вдруг придворная карета остановилась у крыльца, и камер-лакей вошел с объявлением, что государыня изволит к себе приглашать девицу Миронову.

Анна Власьевна изумилась и расхлопоталась. «Ахти, господи! – закричала она. – Государыня требует вас ко двору. Как же это она про вас узнала? Да как же вы, матушка, представитесь к императрице? Вы, я чай, и ступить по-придворному не умеете… Не проводить ли мне вас? Все-таки я вас хоть в чем-нибудь да могу предостеречь. И как же вам ехать в дорожном платье? Не послать ли к повивальной бабушке за ее желтым роброном ?» Камер-лакей объявил, что государыне угодно было, чтоб Марья Ивановна ехала одна и в том, в чем ее застанут. Делать было нечего: Марья Ивановна села в карету и поехала во дворец, сопровождаемая советами и благословениями Анны Власьевны.

Марья Ивановна предчувствовала решение нашей судьбы; сердце ее сильно билось и замирало. Чрез несколько минут карета остановилась у дворца. Марья Ивановна с трепетом пошла по лестнице. Двери перед нею отворились настежь. Она прошла длинный ряд пустых, великолепных комнат; камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подошед к запертым дверям, он объявил, что сейчас об ней доложит, и оставил ее одну.

Мысль увидеть императрицу лицом к лицу так устрашала ее, что она с трудом могла держаться на ногах. Через минуту двери отворились, и она вошла в уборную государыни.

Императрица сидела за своим туалетом. Несколько придворных окружали ее и почтительно пропустили Марью Ивановну. Государыня ласково к ней обратилась, и Марья Ивановна узнала в ней ту даму, с которой так откровенно изъяснялась она несколько минут тому назад. Государыня подозвала ее и сказала с улыбкою: «Я рада, что могла сдержать вам свое слово и исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена в невинности вашего жениха. Вот письмо, которое сами потрудитесь отвезти к будущему свекру».

Марья Ивановна приняла письмо дрожащею рукою и, заплакав, упала к ногам императрицы, которая подняла ее и поцеловала. Государыня разговорилась с нею. «Знаю, что вы не богаты, – сказала она, – но я в долгу перед дочерью капитана Миронова. Не беспокойтесь о будущем. Я беру на себя устроить ваше состояние».

Обласкав бедную сироту, государыня ее отпустила. Марья Ивановна уехала в той же придворной карете. Анна Власьевна, нетерпеливо ожидавшая ее возвращения, осыпала ее вопросами, на которые Марья Ивановна отвечала кое-как. Анна Власьевна хотя и была недовольна ее беспамятством, но приписала оное провинциальной застенчивости и извинила великодушно. В тот же день Марья Ивановна, не полюбопытствовав взглянуть на Петербург, обратно поехала в деревню…

Здесь прекращаются записки Петра Андреевича Гринева. Из семейственных преданий известно, что он был освобожден от заключения в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачева, который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу. Вскоре потом Петр Андреевич женился на Марье Ивановне. Потомство их благоденствует в Симбирской губернии. В тридцати верстах от *** находится село, принадлежащее десятерым помещикам. В одном из барских флигелей показывают собственноручное письмо Екатерины II за стеклом и в рамке. Оно писано к отцу Петра Андреевича и содержит оправдание его сына и похвалы уму и сердцу дочери капитана Миронова. Рукопись Петра Андреевича Гринева доставлена была нам от одного из его внуков, который узнал, что мы заняты были трудом, относящимся ко временам, описанным его дедом. Мы решились, с разрешения родственников, издать ее особо, приискав к каждой главе приличный эпиграф и дозволив себе переменить некоторые собственные имена.

Волынский А. П. – влиятельный министр эпохи правления Анны Иоанновны. Возглавлял группу русского дворянства, которая выступала против засилья при дворе немцев. Был публично казнён в 1740 г.

80 ударов плетью за недоказанное обвинение другого в прелюбодеянии. (24:4)
100 ударов плетью за прелюбодеяние для женщины или мужчины (при обязательном присутствии верующих свидетелей). (24:2)
Возмездие за предумышленное причинение инвалидности или увечий в равной мере (по принципу «око за око») (но жертва или семья инвалида имеют право отказаться от своего права). (5:45)
Дийа (араб. دية‎‎ - вира‎) - денежное возмещение за непредумышленное убийство. (4:92)
Основанные на Хадисах:

Отсечение руки за воровство (в случае кражи на сумму в четверть денария и более) (книга 10 «виды наказания», глава 3 из сборника Хадисов «Булуг аль-Марам мин Адиллат аль-Ахкам» («Достижение цели в уяснении священных текстов, на которые опирается мусульманское право»). Составитель: Ибн Хаджар Аль-‘Аскалани.
Побиение камнями (раджм) за прелюбодеяние для замужней женщины или женатого мужчины (для этого обязательное наличие не менее четырёх свидетелей) (книга 10 «виды наказания», глава 1 из сборника Хадисов «Булуг аль-Марам мин Адиллат аль-Ахкам» («Достижение цели в уяснении священных текстов, на которые опирается мусульманское право»). Составитель: Ибн Хаджар Аль-‘Аскалани). Данное наказание некоторыми мусульманскими авторами осуждается как не соответствующее первоначальному шариату.
80 ударов плетью за употребление опьяняющих и одурманивающих веществ. (книга 10 «виды наказания», глава 4 из сборника Хадисов «Булуг аль-Марам мин Адиллат аль-Ахкам» («Достижение цели в уяснении священных текстов, на которые опирается мусульманское право»). Составитель: Ибн Хаджар Аль-‘Аскалани).
Смертная казнь за вероотступничество. Данное наказание некоторыми мусульманскими авторами осуждается как не соответствующее первоначальному шариату.

Prochitali? Nesootvetstvuet textu Korana. V Korane net ubistva za peremenu veri i eto delo, a esli drugim nanesen usherb, to da: vorovke ruku otrubit, a ubitzu ubit, esli ih ne prostyat te, kto galovalsya.

Вопрос: Скажите пожалуйста, какие грехи являются самыми непростительными.

Ответ алима: Грехи бывают трёх видов. Грехи, которые Аллах прощает, грехи, которые Он не прощает, и грехи, которые остаются.

Грехи, которые Аллах прощает - это грехи между человеком и Аллахом, и если искренне раскаяться, сделать намерение больше не возвращаться к ним, Аллах прощает.

Грех, который не прощается - это ширк – неверие (да убережёт нас Аллах от этого!). Хвала Аллаху, в умме крайне редко встречаются мусульмане, впадающие в большой ширк. Большой ширк - это убеждение в том, что наравне с Аллахом есть ещё бог. Аллах не прощает грехи многобожника. В Коране говорится: «Аллах не прощает многобожие и прощает другие грехи, кому пожелает» (сура «ан-Ниса», аят 47). Грехи, которые остаются - это долги перед людьми. То есть, если что-то отобрал у другого или украл и.т.п. Аллах не простит этого, пока чужое не будет возвращено или обидчик не попросит прощения и тот не простит его.

Shas mnogo extremistskih saitov, gde takoe napisano i dage govoryat chto vse 4 mashaba eto utvergdali, pardon, no ya veryzu Koranu i svoemu mulle, chem proplachennim, kto napishet, chto nebo ne goluboe, a kasnoe, esli nado. Kak skazal Kunta Hadgi pro Koran ``Ne dai Allah komu nibud viti za ramki etoi knigi`` i pozeloval ego 3 raza. A eshe tot, kto hot polovinoi slova pomog ubistvu, tot budet lishen milosti Allaha. Esli ne pokayalsya, konechno. A eshe tot kto sbivaet lyudei tot i za ih grehi poluchit nakazanie. A chto ob etom v mecheti ne govoryat chto li?Pro etot i drugie grehi i nakazanie? A v chetverg ne govoryat?

Так вот, прочла я пару раз «Отче..», ну и не помню как, но всё-таки заснула. Утром дочери рассказываю, а она мне, почему, мол, не разбудила, если повторится - буди. На следующую ночь всё опять повторилось, причём при зажжённом свете, но мы бдили уже вдвоём. Представляете, даже ручка дверная поворачивалась, но за дверьми никого не было! В батареях - будто птица барахталась. В общем - кошмар на улице вязов! Поспать нам так и не удалось, и еле дождавшись утра, мы рванули к администратору. Он безропотно переселил нас в другое крыло, видимо, не мы первые были такие. А за столом в столовой с нами сидела женщина из Фрязино, физик (верующая, на то время с 20-летним стажем!), и когда мы ей рассказали о наших приключениях, она посоветовала походить по комнате с огнём по часовой стрелке и почитать «Отче наш», что мы и сделали в новом номере. Но отдых всё равно был испорчен, я каждый раз с трудом засыпала, всё прислушивалась. Муж, приехавши за нами, не сильно поверил в наши «басни» и, встретив своего сослуживца, со смехом рассказал ему о наших приключениях, на что тот ответил: «Это что, я в своей комнате (рядом с нашим новым номером) мужика видел ночью, но рядом на тумбочке тарелка с арбузом стояла и нож, так я его схватил, и «оно» исчезло".

Вот такой был у меня опыт осознания того, что потусторонний мир таки существует, хоть мы его и не видим. А соседка по столу мне дала ещё две молитвы, ту, что в заголовке я как-то сразу запомнила, а «Символ веры» почему-то не смогла. Ниже привожу молитву о прощении в том виде, в котором мне её дали.

«Прости, Господи, и помилуй, ненавидящих и обидящих мя и творящих мя напасти и не дай, Господи, им погибнути мене ради грешной»

Вобщем-то эта молитва и является основным смыслом учения Христа.

Мы с Надей (так звали соседку) много говорили о её вере, о всепрощении, хотя тогда до меня туго доходило, как можно прощать убийц и других нелюдей, но она пожимала плечами и говорила: «Можно».

А несколько лет спустя, уже в СЙ со мной что-то такое непонятное произошло, отчего у меня две недели, не переставая, болела голова, хотя вообще-то я этим никогда не страдала. Причём болела она не «между прочим», а «конкретно», и когда моя сотрудница меня о чём-то спросила, я ей ответила, что пока у меня не перестанет болеть голова, я ни о чём не могу думать. На что она мне и говорит: «А чего ж ты молитву не почитаешь, которую сама же мне и давала (оказывается, а я уже и не помнила об этом). С какой такой радости она решила, что мне именно эта молитва должна помочь - не знаю, но по дороге домой я её таки прочла на всякий случай, и …только через пару дней вспомнила о моей бедной головушке, которая уже была вовсе и не бедной. А надо сказать, что в тот момент меня, ну очень сильно «доставал» один товарищ, и хотя мне казалось, что я на него зла не держу, видимо что-то было всё же не так, ну, а когда прочла молитву, стало, видать, на свои места.

Вот такое вступленьице.

Это я всё к тому, что Христос, который «курирует» наш шестой центр, завещал нам прощать всех, и врагов своих в том числе, если не в первую очередь. Но это довольно-таки сложно принять, если не понимать, что каждый человек находится на каком-то определённом уровне своего духовного развития и то, что недопустимо для продвинутого, в этом смысле, человека, то - норма жизни для аутсайдера. Мы же не обижаемся на пьянчужку, который послал нас «по-матерински», но очень далеко? Нет, потому что понимаем, человек не в себе, он перепи л. Или на первоклассника, за то, что он не может взять тройной интеграл. Опять же, понимаем - не дорос. Вот так же и в духовной эволюции, кто-то звёздами любуется, а кто-то в луже лежит после «вчерашнего». Каждому - своё, как говорится. Поэтому, видимо, надо поднатужиться и великодушно «делать скидку» каждому, кто, по-нашему мнению, «не дорос» до правильных поступков. У него всё ещё впереди. А может, и нет, от него зависит. Сейчас много народу занимается самоуничтожением, и не только пьюще-куряще-колотого. Но в любом случае - это их проблемы, и мы не можем ничего решить за них, и обижаться, а тем более не прощать - себе же хуже. Не знаю кому как, а для меня такой довод оказался весьма убедительным, да и сама я давно для себя поняла, что обижаться на людей дело совершенно бесполезное, всё равно, что обижаться на розу за то, что она колючая.

И мне нравится в нас это качество - не обижаться или, может, поначалу хотя бы делать вид - это избавляет от излишней напряжёнки в отношениях, во-первых, а во-вторых, позволяет не выставлять напоказ свой диагноз. Ведь те, кто прошёл хотя бы «школу» уже знают: обижаешься, значит эго зашкаливает, жадничаешь - наби лечить надо и т.д. То есть хвастать особо нечем. Это в обычной жизни люди чуть ли не гордятся своими инфарктами да инсультами, как будто что-то героическое совершили, а на самом деле - живут, сильно нарушая правила жизненного движения.

Ещё вернусь к тому, что нас частенько упрекают в том, будто мы полезли не в «своё». Вот есть же православная вера, ну и верьте себе на здоровье, как все нормальные люди. Ну, я где-то вначале писала уже о том, что вроде бы все давно поняли, что Бог - один для всех, но люди упрямо стремятся расслоиться и отгородиться друг от друга, нарушая при этом сам принцип христианства - прощать, а это значит жить в мире, ибо нет тогда причин для вражды. И когда наблюдаешь эту «ворожнэчу» между церквями, то лично у меня возникает недоверие ко всем конфессиям сразу, и мало-мальских потуг к их объединению как-то тоже не ощущается. Или, может, я что-то пропустила?

А в СЙ мы поклоняемся непосредственно Христу и не между прочим, а конкретно , по пунктам выполняем его наставления. И не понимаем, как можно воспринимать его без Матери, о которой в библии - как-то уж очень скупо. И поклонение в СЙ не просто ритуал, нет, без искренности, без излучения любви - это всё не более, чем физзарядка.

Ну и ещё один момент. Сейчас очень многие носят крестики, которые давно уже стали украшением, а вовсе не символом, хотя мало кто знает, что крест - это преобразованная свастика, но христиане-то носят его как символ распятия Бога, в общем, что-то как-то не вяжется. Носить на себе, пусть даже символически, то, на чём убили Христа - это всё равно, что как если бы у нас кого-то убили из пистолета, а мы бы стали носить на себе кулон в виде него. Бр-р.

А. Иванов «Явление Мессии»

Однажды, будучи на курсах в Москве, я решила сходить в Третьяковку, потому как стыдно было этого не сделать. И как-то так получилось, что пошла я туда одна (обычно я старалась «прицепиться» к архитекторам, с ними интереснее, они много знают), и народу там почти не было. Очень быстро наткнувшись на это полотно, дальше уже идти никуда не хотелось, благо там стояли скамеечки, и можно было присесть. У меня тогда как раз был период «глубоких раздумий» о «вечности» и, говоря теперешним языком, я просто «впала в глубокую медитацию». Поначалу ещё роились какие-то мысли о самой картине, о несчастном художнике, который после 20 лет кропотливого труда не был оценён при царском дворе, но стоило ему умереть, как через три дня явился посыльный и передал, что царь покупает картину и жалует ему орден Святого Владимира. Ну, в общем, всё как всегда. («Пришло, но слишком поздно. Всё всегда приходит слишком поздно» - Л.Андреев). А потом, не знаю, сколько времени я просидела просто так, глядя на приближающегося Христа, не подозревая, что Он уже вплотную приблизился и к моей жизни. Вскоре была Финляндия, история с библией (в первых записях), моя попытка изобразить Христа и … сахаджа йога. У меня с первых дней было такое ощущение, что это Он привёл меня сюда. Сейчас, когда смотришь на всё с высоты минувших лет и, сопоставляя хронологию событий, это ощущение усиливается ещё больше.

Махавира (великий воин) - это инкарнация Бхайравы или «по нашему» - Святого Михаила. Его миссией было изучить левую сторону, сторону нашего прошлого, которое закладывается в нас с момента нашего создания. Ведь каждый момент настоящего через мгновение становится прошлым. И люди, которые любят «уходить» в прошлое, любят жалеть себя, те, кто подвержен стрессам, рискуют очень быстро «повредить» левую сторону своими же негативными вибрациями, которые притягивают «такое же». Доведя таким образом количество негатива до критической массы, можно спровоцировать поражение левосторонних центров и вызвать тем самым психосоматические заболевания. Зная это, невольно начинаешь дисциплинировать свои эмоции. Если ты, конечно, себе не враг. Но умственные усилия, к сожалению, помогают мало, поэтому, в который раз можно повторить: «Надо, граждане, чиститься», тогда постепенно всё приходит в норму.

Nbsp;

Махавира Будда

Что касается Будды, то только далёкий от духовного мира человек не знает, что смыслом жизни Будды было осознание того, что все наши несчастья, стрессы от несбывшихся «мечт». А когда очень сильно чего-то хочешь, то не редко оно становится, как на зло, неуловимым и недостижимым, как будто с нами кто-то играется, (но мы-то не играемся!) , и это частенько вводит нас в отчаяние. Будда всю свою жизнь посвятил поискам «пути»: он читал «Упанишады », учился жизни отшельника и занимался суровым самоистязанием. Но всё это не приносило ему должного удовлетворения и ответа на мучившие его вопросы. И уставши однажды от суровых исканий, изнемогая от усталости, он прилёг под деревом смоковницы и … получил от Ади Шакти (первозданной энергии) свою реализацию. И всё разъяснилось и стало понятным.

Источники страдания — привязанность и ненависть. Все остальные пагубные эмоции, как правило, порождены ими. Их последствия и приводят к страданию. Корень же привязанности и ненависти — в отсутствии знаний истинной природы всех существ и неодушевлённых предметов, а также неверного представления и ошибочного понимания реальности.

«Моё благое мышление есть причина моего счастья и условие счастья других»

Т.е., получив знания, что тоже не так уж и мало, мы должны заняться взращиванием добродетелей: нравственности, мудрости. Другими словами, мы пришли к тому, с чего надо начинать - с очищения муладхары - корня творения , первого тонкого центра, речь о котором в одноименном разделе.

Как-то питерские йоги посоветовали посмотреть фильм «Маленький Будда» с Киану Ривзом в главной роли. Мне это здорово помогло «проникнуться». Да и актёр стал поэтому одним из самых любимых. Кстати, его имя означает «прохладный бриз над горами». Но несколько лет спустя он сыграл в фильме «Адвокат дьявола», и на него посыпались несчастья: умерла крошечная дочь, а затем любимая женщина погибла в катастрофе. Мне это напомнило судьбу Врубеля, метавшегося между злом и добром, помните?

В общем, если подытожить, то вывод можно сделать один: все мудрые дороги ведут к центральному каналу, т.е. к равновесию и золотой середине

И нам, живущим на Земле в это время, повезло в том смысле, что у нас есть такая возможность встать на этот путь золотой середины , стоит только захотеть «коню напиться» и «водопой знаний» готов к его услугам.
Потому как почти 40 лет назад, в ночь с 4 на 5 мая под баньяновым деревом Нирмалой Шривастава был открыт метод, с помощью которого человек авансом, не "за что-то ", а несмотря ни на что , может получить давно утраченную связь с Божественным. Конечно, если на то будет его, человеческая воля.
Понимаю, что это всё кажется сказкой, но... "мы рождены, чтоб сказку сделать былью"...
Это было сказано не в бровь, а в глаз.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ. Гравюра Н. Уткина по портрету В. Боровиковского «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке»

«КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА» - «ЗАЧЕМ НЕ СКАЗАТЬ ИСТИНЫ?»

И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще не ясно различал.

А.С. Пушкин. Евгений Онегин. Гл. 8:Ст. L

ПУТЬ К ФОРМЕ. «Капитанская дочка» (1836 г.) А.С. Пушкина до сих пор заставляет спорить: очень маленький роман это или большая повесть? Написано ли это произведение в духе исторического романа?Известную нам ныне форму европейского исторического романа создал сэр Вальтер Скотт (1771 – 1832), романы которого с завидной скоростью переводились более чем на десять языков. В чём был секрет такого феноменального успеха? Вместо великой или демонической личности (подобно как в любимом романе Онегина – «Мельмот-скиталец» 1820 г., Мэтьюрина) в центр повествования поставлен неизвестный, неискушённый в жизни молодой человек. Его глазами автор свободно оценивал события и людей вне принятых штампов и критиковал несовершенство законов. Читателю обыкновенность героя позволяла вместе ним переживать занятные приключения.

«Вальтер Скотт – пища души!» (А.С. Пушкин – Л.С Пушкину, ноябрь 1828 г.), – и Пушкин позаимствовал часть сюжета из скоттовского «Роб Роя» (вопреки закону человеческие отношения разбойника-горца и дворянина) и «Эдинбургской темницы»: героиня идёт в Лондон, просить у королевы помилования осуждённой на смерть сестре. Оклеветанный и вынужденный бежать в Шотландию, герой «Роб Роя» Френсис невольно оказывается свидетелем начала якобитского восстания 1715 года против королевского дома Ганноверов в пользу свергнутых Стюартов. Герой видит тяжёлые притеснения английским правительством шотландцев и ответную жестокость горцев. Обе стороны считают свое дело – служением истине. Звучат обоюдные призывы англичан и шотландцев к защите национальной чести: но что же такое тогда честь и кто прав?!

Не желающему бездумно, по чужому приказу проливать кровь Френсису приходится срочно переосмыслить стандартные понятия: честь и истина – это когда обязательства и клятвы исполняют не слепо – не в ущерб человечности. И тут попавшему в беду герою вдруг помогает ничем ему не обязанный грозный шотландский разбойник Роб Рой, только потому что ему «по душе молодой вольнолюбивый пыл, не знающий другого защитника, кроме обнажённого клинка». «Эта рука повинна в пролитой христианской крови. Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье, да в темном лесу, не дома, сидя за печью; кистенем и обухом, а не бабьим наговором», – можно бы пушкинскими словами соратника Пугачёва заменить поток красноречия шотландского разбойника.

Разбойник и благородного рода юноша -- двое ни в чём – ни происхождением, ни воспитанием и моралью не сходные, но опирающихся на внутренние понятия о чести человека чувствуют духовное родство. Глубоко тронутый печальной судьбой «гордого, сильного духом... человека» Роб Роя Френсис хотел бы, да не может ему помочь помириться с законом. Ведь для этого нужно, не только примирить Англию с Шотландией, но и изменить человеческую натуру.

Единственный роман Пушкина будто бы писан по этой готовой схеме отца исторического романа Скотта. С усиленной долей патетики сцена сочувствия разбойнику перенесена Пушкиным прямёхонько в «Капитанскую дочку»: «Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. ЗАЧЕМ НЕ СКАЗАТЬ ИСТИНЫ? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову…» Можно было бы и дальше продолжать в духе сюжетных совпадений со знаменитым современником, но удел подражателя – не для гения. Единственный роман Пушкина писан как бы поверх прописи скоттовского романа неповторимым в оригинальности почерком.
* * * *

А не читаем книг своих…
Но где ж они? Давайте их!
…Поэты наши переводят,
А прозы нет…
__________________________
А.С. Пушкин. Из черновых строф к «Онегину»

Вальтер Скотт опирался на богатую национальную литературную традицию. В молодой – на 300 моложе европейской – русской литературе собственная романная традиция ещё не сложилась: «Доныне гордый наш язык К почтовой прозе не привык», – требовалось указать отечественной прозе и узнаваемый в Европе, и оригинальный путь. И Пушкин создаёт роман – притчу, герои которой как бы выносимы волной народных песен и пословиц. Характер намеренно оставлен до конца не прописанным для дополнения читателем.

«Береги честь смолоду» (пословица); «Старинные люди, мой батюшка» (Недоросль) – и все прочие эпиграфы из народных песен, пословиц позволяют предположить не линейное, но родовое время и родовой опыт предков. Так если Пугачёв сразу представляет собою народную стихию, то после встречи с неизвестным "мужичком" - вожатым в буране неполных 17 лет недоросль Петруша тоже превращается в некое зрелое олицетворение дворянской чести в лучшем смысле. Герой – и человек, и зеркало, где прошлое отражается вместе с настоящим. И уже не недоросль Петруша, но Пётр Гринёв вынужден земное – шаблонно классовое! – понятие чести совместить с высшей истиной. Имя «Пётр» разве это не подтверждает?

При внимательном вчитывании в текст родословная героя восходит -- не более не менее! -- к святому апостолу Андрею Первозванному. Символично и имя героя "Пётр": Иисус нарёк рыбака Симона «Петром», что значит «камень»: «Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее...» (Матф. 16:18). Также и на Петре Гринёве основано «здание» «Капитанской дочки»: Пётр Андреевич (апостол Андрей Первозванный, брат Петра). А отец Гринёва наоборот – Андрей Петрович. Цепь преемственности тянется в прошлое больше истории -- в пространство истины. Такова основа родовой дворянской чести, высоко ценимой самим Пушкиным.

Вот Гринёв - отец в конце романа узнаёт, что «государыня, из уважения к заслугам и преклонным летам отца, решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдаленный край Сибири»: «Боже праведный, до чего я дожил! Государыня избавляет его от казни! От этого разве мне легче? Не казнь страшна: пращур мой умер на лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести... Но дворянину изменить своей присяге, соединиться с разбойниками... Стыд и срам нашему роду!..»

ОТСЮДА МОЛОДОЙ ГРИНЁВ ОЛИЦЕТВОРЯЕТ:

1. Преемственность христианской совести и чести от всего русского дворянства;

2. Через Скотта преемственность с целой европейской плеядой благородных литературных героев. Уже после этого у героя возможны любые превращения характера.

3. На дороге в кибитке, во время олицетворяющей неясность пути всей России метели, в пророческом сне Петруши Пугачёв назван его посажённым отцом (названный отец на свадьбе): разве народ и дворяне русские не одной крови – одного рода?!
Парная сюжетная роль: Пугачёв и Гринёв – как два зеркала друг друга: не станет одного, – померкнет и образ второго. Гринёв без Пугачёва -- просто заблудившийся в метели очень молодой человек. Пугачёв без Гринёва -- просто исторический предводитель восставших, - самый удачливый из многих называвшихся именем Петра III самозванцев на русский престол.

ИТАК, Пугачёв - Гринёв -- парно зеркальный образ. Представленный народными пословицами, песнями, сказками и какой-то наивно детской верою в справедливость им творимого как восстановления справедливости Пугачёв – такое же родовое и поэтическое олицетворение народа, как Гринёв – дворянской чести. Во сне матушка просит Петрушу: «“Это твой посажёный отец; поцелуй у него ручку, и пусть он тебя благословит” Я не соглашался», – долог, видимо, ещё будет путь единения.

4. Апостольское имя «Пётр» отсылает к новозаветному призыву Спасителя о милосердии и сбрасывании масок «будьте как дети...» Дворянский недоросль в «смутных чувствованиях» нечаянно ведущий себя как мудрец. Круг замкнулся: историческое время протянулось до новозаветного и влилось обратно в роман.

Умудрён опытом олицетворяющий весь род герой или не умудрён, силою накопленного родом опыта он обречён на яркие поступки в обстоятельствах, когда колеблется обыденный уклад и само существование рода. А уж как н а д о будет поступать герой или как н е н а д о – зависит от личности. Род – понятие ещё ветхозаветное. Этого для указания грядущего пути недостаточно: нужен какой-то указатель дальнейшего пути. Кроме того, благородному герою обязательно нужна героиня. Зачем было избегать этой выигрышной романной традиции?

Любой роман
Возьмите и найдете верно
Ее (милой героини)портрет...
___________________________
А.С. Пушкин. Онегин. Гл.2: XXIII

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОИНИ. Героиня – половина души героя – капитанская дочка Марья Ивановна. В правильной речи образованной дворянкой части России Марья Ивановна была бы -- "дочь капитана". В простонародном говоре она "капитанская дочка", -- изначально ближе Гринёва к народу. Однако, литературная родословная этой героини имеет и европейские романные корни тоже! Активно вмешивающаяся в сюжет и бесстрашно скачущая в мужском костюме в гуще восстания возлюбленная Френсиса -- Диана Вернон(подобно богине Диане) в России времён Пугачёва немыслима. Зато другая героиня Скотта повлияла на образ на образ предмета любви Гринёва. Сравним! Маша – «девушка лет осьмнадцати, круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши». Предсказывает ли здесь внешность возможное поведение? Бог знает.

Теперь героиня «Эдинбургской темницы» (1818 г.) дочь шотландского крестьянина Джинни Динс: «Внешность Джинни не представляла ничего особенного... У неё были... белокурые волосы и круглое добродушное лицо... Подлинно прелестным в ней было лишь выражение безмятежной кротости – следствие чистой совести, доброты... и сознания исполняемого долга». В принципе, поступки носительницы такого портрета предсказуемы.

Чтобы отвести от на в самом деле невиновной, но легкомысленной сестры
смертельный приговор за детоубийство Джинни достаточно всего лишь немного приврать на суде. С этой под присягой, но во имя человеколюбия разумной ложью заранее согласен и незлобливый судья. Джинни любит младшую сестру, но не мыслит и поступков вне евангельской истины: перед богом, разве, «можно превратить ложь в правду»? Такое внешнее спасение будет духовной гибелью. И не солгав на суде, честная Джинни пешком идёт в Лондон просить у английской королевы помилования осуждённой. Что глазами простодушной девушки и якобы без всякой критики позволяет автору живописать жестокие и жестоким исполнением ожесточающие людей, с высшей какой истиной едва ли сопоставимые законы.

Колеблясь, английская королева интересуется как в далёкой провинции её страны вне королевского суда в деревнях поступают с преступившими мораль женщинами? Их сажают на позорный стул покаяния, - отвечает Джинни. Соль ситуации в том, что волею судьбы рассказ деревенской простушки приходится выслушивать и фрейлине - любовнице мужа королевы, избавится от которой по политическим соображениям её величество не может. Насладившись унижением краснеющей соперницы, королева платит – её величеству было бы даже некрасиво не заплатить за такое удовольствие помилованием. А лукавый автор не забывает добавить, что свидание с королевой после представлялось Джинни бывшим как во сне – в «смутных чувствованиях», от которых точности требовать не приходится.

«К а к во с н е» – сей приём помогает, не нарушив характер исторической личности, «приписать» ей нужный для сюжета поступок. Совершала ли в действительности супруга Георга I королева Каролина подобное? Бог весть. Могла совершить: выглядит правдоподобно. Вводя в художественное повествование сильных мира сего, непременно следует позаботится о правдоподобности! О, по профессии судья сэр Вальтер Скотт великолепно знал, и человеческую психологию, и движущие королевским двором пружины, и приёмы критики. А как же высшая истина? Так ведь ради неё и написан роман! Но это на игре человеческими страстями основанное торжество истины как схема собственной повести в итоге не устроила Пушкина.

По сравнению с развёрнутыми романами Скотта, коротенький, собранный из ударных сцен и фраз пушкинский роман вроде плана эпопеи, где широкий охват исторических событий заменён остротой отношений дворянина и мужика – и разбойника, подобного Гришке Отрепьеву самозванца. Сохраняя схему романа, автор делает половинчатый шаг к поэме либо притче. Получается до предела сжатое действие, где всё происходящее символично и все герои зеркально отражают поступки друг друга.

Равновеликие ветхозаветным родовые понятия сталкиваются с новыми, в старые рамки не укладывающимися ситуациями: родовой чести в новом времени нужна новая точка опоры -- нужен своевременный "вожатый". И неравнодушному читателю тоже хотелось бы вместе с Гринёвым благополучно выбраться из бурана.
* * * * *

Есть К н и г а, в которой каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из которой нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы наизусть... К н и г а сия называется Е в а н г е л и е м - и такова ее вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладостному увлечению и погружаемся духом в ее божественное красноречие.
______________________________________________________

А.С. Пушкин. Об обязанностях человека. Сочинение Сильвио Пеллико, 1836 г.

КОГДА, вооружившись карандашом, постранично подчеркнуть все контрастные противопоставления «правда – не правда», «милосердие, истина – не истина», «человек – волк, злодей, кровопийца», текст «Капитанской дочки» покроет карандашное кружево. Читателю и словесно, и ритмически в ударном темпе как бы внушается некая вневременная – вечная схема дальнейших событий.

Вернёмся ещё раз к началу романа. «Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло. ‘’Ну, барин, – закричал ямщик, – беда: буран!’’» – буран – есть олицетворение и бунта, и его вызвавшее положение власти в России. Сумятица умов и смятение моральных норм.

Вот заблудившаяся в снежном буране Гринёв смутно видит «волка или человека». «Гей, добрый человек! - закричал ему ямщик. - Скажи, не знаешь ли где дорога?» - добрым назвали, вином напоили; чтобы не замёрз, -- с барского плеча заячий тулупчик подарили -- добром и отплатит. При взятии Белогорской крепости бывший вожатым в метели мужик уже в образе якобы государя Петра III под виселицей милует Гринёва: «”Целуй руку, целуй руку!”- говорили около меня. Но я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению» (честь рода!).

И ещё раз из бурана вожатый выручает дворянина перед скорой на расправу толпой: «Его благородие, знать, одурел от радости...» Человек понимает человека: можно велеть повесить врага, человек у человека отнять жизнь не может! С полной искренностью за пределами социальных масок особо судьбоносные разговоры между двумя зеркальными героями происходят без свидетелей: «глаз на глаз» в комнате либо в кибитке на дороге.

Гринёв отказывается в нарушение царской присяги служить Пугачёву «верою и правдою»: «”Голова моя в твоей власти: отпустишь меня - спасибо; казнишь - бог тебе судья; а я сказал тебе правду.” Моя искренность поразила Пугачева. "Так и быть, - сказал он... - Казнить так казнить, миловать так миловать"». Но это наедине. На людях новый государь вынужден милость обосновать: «Ступай сей же час в Оренбург и объяви от меня губернатору и всем генералам, чтоб ожидали меня к себе через неделю. Присоветуй им встретить меня с детской любовию и послушанием; не то не избежать им лютой казни. Счастливый путь, ваше благородие!»

Находясь с правительственными войсками в осаждённом бунтовщиками Оренбурге Гринёв получает от Маши с оказией письмо с отчаянной просьбой о помощи. Сломя голову и нарушая устав Гринёв скачет в Белогорскую крепость. Но схвачен пугачёвцами и приведё к их атаману. Очередная встреча Гринёву кажется знаком судьбы: «”Быв однажды уже им (Пугачёвым) помилован, я надеялся не только на его пощаду, но даже и на помощь.” - “И ты прав, ей-богу прав! - сказал самозванец”». Сам Пугачёв на искренний совет облагодетельствованного им дворянина просить прощения - милости у государыни «с диким вдохновением» рассказывает Гринёву сказку про ворона и орла: «чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст!» И освобождает Машу от Швабрина Пугачёв, во истинно, царским жестом: «Выходи, красная девица; дарую тебе волю. Я государь».

Гринёв благодарит от сердца: «Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу... Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедной сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем бога молить о спасении грешной твоей души...» - человек просит человека. Согласно Новому завету человек человеку помогает.

ЕЩЁ РАЗ: «Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу...» Отброшены все социальные маски: дворянин, мужик, самозванец, государь Пётр Фёдорович... Человек стоит перед человеком. Человек говорит – с человеком. «Вылетев» на этот уровень истины роман уже не может иначе закончится: по типу «Эдинбургской темницы» помилование здесь не применимо – не подходит. Эта от Пушкина сцена эхом протянется по всей русской литературе: В "Войне и мире" Льва Толстого жестокий французский генерал Даву посмотрев в глаза не абстрактному поджигателю, но конкретно Пьеру Безухову - последнего не расстреляет. Понтий Пилат будет беседовать "о чём то ненужном на суде" - об истине с Иешуа... Но вернёмся к сюжету «Капитанской дочки»

Надо сказать, что время воинских действий добровольное пребывание офицера в неприятельском лагере во все времена считалось изменой. Впрочем, на неразбериху гражданской войны многое можно было списать! Так что с точки зрения формального закона действительно виноватый Гринёв осуждён не за эту вину, но по ложному доносу Швабрина будто он был Шпионом Пугачёва...

Гринёв намерен оправдаться: «Каковы бы ни были обвинения, тяготеющие на мне, я надеюсь их рассеять чистосердечным объяснением истины»; «Я хотел было продолжать... Но вдруг почувствовал непреодолимое отвращение»; «Если назову ее (Машу), то комиссия потребует ее к ответу; и мысль впутать имя ее между гнусными изветами злодеев и ее самую привести на очную с ними ставку - эта ужасная мысль так меня поразила...» – текстуально на ставку с какими злодеями? Швабриным или судьями?.. К чему подводит читателя всё словесное кружево Пушкина?

В сравнении с требуемой автору романа и с т и н о й, «истину» оставшегося простодушным Гринёва следует назвать просто правдой. С новозаветных времён высшая истина чаще не совпадает, чем совпадает с законами. Не истины на мирском суде обычно ищут, но злодеев либо врагов народа. Выходит, что в новом романе – притче, романе, должном указать путь русской литературе перед такими судьями носитель истины по мелочам оправдываться не должен, даже если может.

Иное дело, кабы при адвокате Пушкине за судейским столом сидели бы Шекспир, Гёте, Шиллер, Вальтер Скотт... Но судьи Гринёва – обычные мирские, да ещё и весьма предвзятые судьи. И дабы сохранить требуемый пиетет к истине, автор запечатывает рот герою: он «вдруг почувствовал непреодолимое отвращение». Ко времени суда над героем Пугачёв уже схвачен. Смолчавший, осуждённый Гринёв посажен в крепость. Действие без героя на грани краха, – героя срочно требуется замена. И вот тут то на авансцену выступает русская Джинни Динс – до сей поры не особо приметная Маша Миронова (по частотности употребления оба имени на первых местах).

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОИНИ. «Маша - пустое место всякой первой любви, Екатерина - пустое место всякой авторской не-любви...» (М. Цветаева. Пушкин и Пугачёв) – нет, Марина Цветаева не права! Маша отказала выгодному немилому жениху Швабрину и отказалась выйти за милого без согласия отца жениха. Задел не такого уж бедного характера сделан. Швабрин Гринёву Машу аттестует «совершенною дурочкою»: клевета с досады за отказ! Главе V «Любовь» предпослан эпиграф: «Не ходи, девка, молода замуж; Ты спроси, девка, отца, матери, Отца, матери, роду-племени (Песня народная.)». «Без их благословения не будет... счастия», – Последующий отказ Маши венчаться без благословения её любимого родителей – рода! - утверждает её тоже как носительницу родовой народной мудрости, до времени пассивной.

Родовым, можно назвать и последнее благословение отца героини: «Ну, Маша, будь счастлива. Молись богу: он тебя не оставит. Коли найдется добрый человек, дай бог вам любовь да совет. Живите, как жили мы с Василисой Егоровной». Маша начнёт активно действовать, как только автору станет нужна замена сошедшему со сцены герою.

Джинни Динс в свидании с английской королевой способствовали доброжелатели. Отправившись в просить за жениха ко двору в Петербург, Маша встречается с императрицей в Царском селе якобы случайно: судьба?! Однако, ведь сведущая жена станционного смотрителя «посвятила ее во все таинства придворной жизни. Она рассказала, в котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась... Марья Ивановна слушала ее со вниманием»; «На другой день рано утром Марья Ивановна... тихонько пошла в сад...» - так простушка или очень сообразительная девушка надеется встретить в саду именно императрицу? Как угодно читателю, да только автору непременно н у ж н а встреча героини с императрицей наедине, вне дворцовой обстановки.
* * * *

Если царствовать значит знать слабости души человеческой и ею пользоваться, в сем отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало ее владычество.
____________________________________________

А. С. Пушкин. Заметки по русской истории XVIII в.

ЕКАТЕРИНА II - В ИСТОРИИ И ЕЁ РОЛЬ В РОМАНЕ. Пушкин крайне негативно оценивал Екатерину II и как личность, и как правителя. И именно эта «негативная», властолюбивая, но позволяющая себе всплески чувств правительница замечательно могла бы «сыграть» роль королевы из «Эдинбургской темницы». Но в романе - притче для ударной реализации - завершения темы высшей истины требовалась роль совсем другая: достойный помазанник или помазанница божия. Русский престол в пугачёвское время занимала Екатерина II. Круг замкнулся: если самодержица требуемой роли не соответствовала, в романе следовало её под роль «подвести».

Потенциальная вершительница истины императрица в романе должна была быть избавлена и избавлена как от антипатии автора, так и от любой внешней критики. Внешность императрицы и обстановку её встречи с Машей Пушкин детально срисовывает с широко известной гравюры Н. Уткина 1827 г. по портрету В. Боровиковского «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке»:

«Утро было прекрасное... Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: “Не бойтесь, она не укусит"". И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника» - всё точно. Достигнута общественно широкая, нужная автору узнаваемость образа всеми читателями, включая саму императрицу!

Екатерина II очень заботилась оставить потомству свои великолепные, олицетворяющие именно власть и закон облики. Боровиковский же написал камерный портрет: просто некая не бедная, за средний возраст дама на прогулке. Не будь портрет подписан, на нём оказалась очередная кисти Боровиковского «неизвестная». Екатерина была таким портретом не слишком довольна. Таким образом использованием этого портрета в тексте императрице как бы предъявляется оставшийся ей чуждым собственный образ «просто человека».

Что касается «подводящего» под роль «просто человека» , так сказать, суфлёра истины, то в случае с императрицей только молоденькая девушка и подходила на эту роль: человек с человеком. Женщина с женщиной. Итак, по необходимости для замысленного действия случайно (!) встретившись с императрицей, но не зная её в лицо, Маша просит помощи у дамы, «голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую», «все в неизвестной даме невольно привлекало сердце»:
- Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?
- Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.

…Сначала она (дама) читала (прощение) с видом внимательным и благосклонным; но вдруг лицо ее переменилось, - и Марья Ивановна… испугалась строгому выражению этого лица, за минуту столь приятному и спокойному.
- Вы просите за Гринева? - сказала дама с холодным видом. - Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй.

– Ах, неправда! - вскрикнула Марья Ивановна.
- Как неправда! - возразила дама, вся вспыхнув.
- Неправда, ей-богу неправда! …Он для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня...» -- императрице обычно таких слов не говорят. Императрица к таким словам не привыкла. И от удивления Екатерина "роняет" маску императрицы.

З а д у м а е м с я: откуда же не видевшейся с Гринёвым Маше слово в слово знать его мысли?! Их вложил в уста своей супруги Гринёв - мемуарист: «Я не был свидетелем всему, о чем остается мне уведомить читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались в мою память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал». И всё равно рука автора романа достаточно проступает: один и тот же герой - носитель истины в двух лицах, - в мужском и женском.

И ещё раз: «Как неправда! - возразила дама, вся вспыхнув», – в соединении с дальнейшим «ей-богу» ситуация в последний и завершающий раз «вылетает» на неподвластный земному правосудию уровень «не истина – истина перед Небом», к чему сознательно или подсознательно уже должен быть подготовлен читатель (часто и повторяемое невольно отпечатывается в сознании): «Неправда, ей-богу неправда! Я знаю все, я все вам расскажу. Он для одной меня подвергался всему… Тут она (Маша) с жаром рассказала все, что уже известно моему читателю...» - будучи свидетельницей только определённых событий, «всё» она никак не могла рассказать!

После из рук Швабрина освобождения Маши Гринёв отправляет наречённую невесту к своим родителям в имение. Сам же он остаётся в правительственном отряде. Далее Гринёв арестован и препровождённый в крепость: в это время Марья Ивановна едва ли что могла узнать от жениха. До того знала ли она, -- разумно ли было для Гринёва рассказывать о своём сочувствии к разбойнику девушке, родителей которой разбойник зверски убил?! С другой стороны, узнав о таком незаконном сочувствии, разве не сочла бы пришла бы императрица поведением ещё более опасным, чем измена ради выгоды?! Коли Марья Ивановна не глупа, то даже зная о таком сочувствии разбойнику, о нём императрице бы не рассказала!
* * * * *

«Я РАДА, ЧТО МОГЛА …ИСПОЛНИТЬ ВАШУ ПРОСЬБУ...» – «ВЫХОДИ, КРАСНАЯ ДЕВИЦА; ДАРУЮ ТЕБЕ ВОЛЮ…»

РЕАЛЬНЫЙ РАССКАЗ МАРЬИ ИВАНОВНЫ МИРОНОВОЙ. Без виртуозной подмены авторским текстом ч т о в действительности могла бы рассказать Маша, и к а к рассказать? Её единственное письмо к Гринёву: «Богу угодно было лишить меня вдруг отца и матери: не имею на земле ни родни, ни покровителей. Прибегаю к вам, зная, что вы всегда желали мне добра и что вы всякому человеку готовы помочь. Молю бога, чтоб это письмо как-нибудь до вас дошло! .. Алексей Иванович принуждает меня выйти за него замуж... А мне легче было бы умереть, нежели сделаться женою такого человека... Он обходится со мною очень жестоко... Батюшка Петр Андреич! вы один у меня покровитель; заступитесь за меня, бедную...» – задним числом вариант сентиментальной истории в духе «Бедной Лизы» (1792 г.) Н. Карамзина!

Пугачёвым от догательств Швабрина освобождённая «Марья Ивановна рассказала мне (Гринёву) все, что с нею ни случилось с самого взятия крепости; описала мне весь ужас ее положения, все испытания, которым подвергал ее гнусный Швабрин», – не противоречащая скоттовской схеме, но более сентиментальную повесть о любви бедной девушки к благородному человеку и им её освобождение из рук злодея, – такую повесть могла рассказать Маша Миронова. И любая женщина, включая императрицу, с интересом выслушала бы такой приятно волнующий сердце почти романный рассказ!

Нравившаяся европейским читательницам сентиментальная повесть, должна была понравиться и реальной государыне просветительнице Екатерине II. Требовалось только заставить её выслушать повесть, чего Маша и добилась своей "неправдой - правдой". Неизвестно, осознала ли Екатерина II «истину перед небом» или отличие правды мирской от вышей. Тронутая рассказом, царица в том числе могла и «заплатить» за приятное время провождение «прекрасным утром», – для иностранных читателей пушкинского романа оставлена возможность и так понять.

Так Пушкин для своих целей зеркально «вывернул» сцену свидания Джинни Динс с английской королевой: и высшую истину явил, и первоначальный скоттовский смысл сцены, вроде, оставил в подтексте. Что называется, автор и дань литературной традиции отдал. И монархиню заставив свершить требуемый суд и с т и н ы, саму и с т и н у Пушкин в монаршии руки не отдал. Не своим хотением, но силою с этой высшей правды – силою евангельской истины вершит суд – только так и должна поступать божия помазанница императрица. Совершается не помилование, и даже не милость, но милосердие и восстановление и с т и н ы. Что и подчёркнуто после этой ярко ударной сцены обрывом сценичности действия. После свидания в саду с приятной дамой Машу сразу требуют во дворец к императрице:

«Мысль увидеть императрицу лицом к лицу так устрашала ее (Машу), что она с трудом могла держаться на ногах... (Можно ли после этого требовать от её воспоминаний исторической точности?!) Государыня ласково к ней обратилась, и Марья Ивановна узнала в ней ту даму, с которой так откровенно изъяснялась она несколько минут тому назад. (Снятие маски: человек помогает человеку) Государыня подозвала ее и сказала с улыбкою: "Я рада, что могла... исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена в невинности вашего жениха"».

Сравним императрицу с Пугачёвым в роли тоже милователя: «Выходи, красная девица; дарую тебе волю. Я государь...»; «Ин быть по-твоему! …Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее куда хочешь, и дай вам бог любовь да совет!» В поэзии, в красочной живости языка Пугачёву государыня просветительница Екатерина II явно проигрывает, но полной истины нет у них обоих. Вот кабы бы соединить воспитание с безыскусным вдохновением да ещё навсегда сочетать с евангельской истиной милосердия...

И здесь к о н е ц живого - сценического действия: будто свет на сцене гаснет, и падает занавес. Дальнейшие немногие события мы кратенько узнаём как бы из програмки спектакля: «Обласкав бедную сироту, государыня ее отпустила... В тот же день Марья Ивановна, не полюбопытствовав взглянуть на Петербург, обратно поехала в деревню... Здесь прекращаются записки Петра Андреевича Гринева. Из семейственных преданий известно, что он был освобожден от заключения в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачева (1775 г.) который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу...» – открытый и открыто противоречащий гравюрной благости императрицы конец.
* * * *

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА?» – евангельский эпиграф Пушкина к его стихотворению «Герой» (1830 г.):

Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...
Оставь герою сердце! Что же
Он будет без него? Тиран...

Сердце Пушкин оставил не только Пугачёву, но и Екатерине II: ей, правда, в усечённом виде: только в образе известной гравюры и в меру милосердия читателя! Помните, уже под виселицей помилованному Пугачёвым Гринёву было странно: «Я не мог не подивиться странному сцеплению обстоятельств: детский тулуп, подаренный бродяге, избавлял меня от петли, и пьяница, шатавшийся по постоялым дворам, осаждал крепости и потрясал государством!», - когда по шекспировским словам что-то прогнивает в управлении государством, тогда и подаренный заячий тулупчик «добродетелью» может перевесить бесчеловечность законов.

Пугачёв - фигура сложная, двоякая: отражает и благородного героя, и потенциально -- всех на троне против милосердия погрешивших властителей. Какая же из двух ипостасей казнена? Казнён беглый каторжник и назвавшийся государем самозванец – зеркало заговором и убийством венценосного супруга Петра Фёдоровича - Петра III получившей трон Екатерины II: именно именем убиённого и назвался Пугачёв. Истинно шекспировский призрак угрожает трону царицы: пока, на время она осилила. Но призраки восстают из гробов.

Кровью спаянная цепь: убитый Петр Фёдорович – Екатерина II – казнённый Пугачёв... Учитывая именование Пугачёва в романе с а м о з в а н ц е м, цепь можно удлиннить: с руки Бориса Годунова убитый царевич Димитрий -- под именем Димитрия с а м о з в а н е ц Григорий Отрепьев, в вою очередь тоже убитый -- после ещё два Самозванца претендента на трон -- с руки супруги убитый Петр III – Екатерина II – казнённый Пугачёв...Око -- за око; зуб -- за зуб:древнейшая кровая цепь! Кто будет следующий убитый? -- хочется спросить.

Так кто же в метафористичеcком смысле казнён: только ли Пугачёв?! Казнён один потенциальный тиран: подобная участь угрожает тирану законному. Нет одного зеркала, – пусто и другое. А сметливый, вольнолюбивый мужик и носитель дворянской чести когда-нибудь снова встретятся: в не линейном времени истины всё возможно. Во всю меру гения Пушкин старался «внушить» более мирную встречу.

Созданная Пушкиным форма на основе реальных событий романа – притчи удачно не противоречила, ни традициям европейской литературы, ни истории, ни и с т и н е перед небом. Для создания этой формы автор «Капитанской дочки» связывает её текст с подаренной людям Новым заветом истиной милосердия. По этой применённой к конкретным событиям «прописи» истины и пишется повесть. Для достижения - осмысления указанного Пушкиным пути русской культуре отпущено было некое время...

Истинная цель и назначение всех изящных искусств – это воздействовать на человеческие страсти... Благородная цель искусства – служение народу. -- Вальтер Скотт. Дневник. 1926 г.
________________________________

Не приведи бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный. -- Из изъятой автором из «Капитанской дочки» главы
_________________________________________

СОБАКА, НОСОВОЙ ПЛАТОК И МИЛОСЕРДИЕ. В высшем смысле «Капитанская дочка» – поэтическое направление и наставление русского самодержавия на путь истины – истинный путь не насилия. А продолжатель русского царского рода и первый критик Пушкина Николай I косвенно в лице своей бабки и как первый цензор Пушкина лично получил литературный урок милосердия.

Судьба ли пошутила либо случай? Либо современники в воспоминаниях нарочно контрастно совместили реальную ситуацию с описанной Пушкиным сценой свидания в саду? Высочайшей резолюцией 121 декабристу смертную казнь через отсечение головы заменили 20 годами каторги: «Пяти человекам… присуждённым к четвертованию (как Пугачёв!), четвертование заменено повешением. (С.Г. Волконский. Воспоминания. – написаны после возвращения из Сибири).

Приятельница Пушкина, фрейлина А.О. Смирнова-Россет (1809 – 1882) годы спустя после самих событий запишет в в замаскированных под Дневник мемуарах: «В тот день, когда произнесен был указ над обвиненными (12 июля)… Государь купал в канаве своего терьера и бросал ему платок. Камердинер пришел ему сказать, что приехал князь Лопухин (привёз на подпись указ о казни)»; Государь, взволнованный, скорым шагом пошел во дворец и Гусар за ним; я вытянула носовой платок...».

О том же, видимо, со слов А.О. Россет, запись в Дневнике Пушкина: «В полдень государь находился в Царском Селе. Он стоял над прудом, что за Кагульским памятником («в честь недавних побед графа... Румянцева» в Кагульском сражении), и бросал платок в воду, заставляя собаку свою выносить его на берег. В эту минуту слуга прибежал сказать ему что-то на ухо. Царь... побежал во дворец. Собака, выплыв на берег и не нашед его, оставила платок и побежала за ним. Фрейлина подняла платок в память исторического дня» (6 марта 1834 г.).

Действительно ли семнадцатилетняя Россет наблюдала сцену с платком? О Николае I ходило немало анекдотов: могли сочинить ещё один. Или юная фрейлина могла «присочинить» себя к занятному рассказу, тем делая себя интересной перед интересными людьми: хоть бы и перед Пушкиным... Великая княжна Ольга Николаевна подтверждает: у отца был в то время пудель. Однако реальность «анекдота» не уж так важна: важна общественная узнаваемость образа тоже не совсем обычным путём взошедшего на трон Николая I.

Скорее всего, из этого услышанного злого «анекдота» и дневниковой записи Пушкина и родилась в «Капитанской дочке» зеркально отражающая "анекдот" сцена - политическая аллюзия: собачка Екатерины II выбегает навстречу Маше... Читатели - современники автора прекрасно уловили зеркальный перевёртыш «человечность – бесчеловечность»:

«Утро было прекрасное...» – начало свидания Екатерины II с Машей. «В чудное июльское утро одна фрейлина, гуляя по Царскосельскому парку..." – откуда бы после смерти Николая в 1855 году писавшему воспоминания декабристу С.Г. Волконскому знать, какое именно утро было в Царском Селе в середине июля 1826 года? Смирнова-Россет о погоде не упоминает. Не из «Капитанской дочки» ли «узнал»?..

Продолжим цитировать Волконского: «Одна фрейлина, гуляя по Царскосельскому парку,остановилась на берегу пруда; на той стороне император Николай играл со своим пуделем: бросал в воду свой платок... – «В это время подходит к государю адъютант и что-то докладывает... Было доложено, что в ту ночь приведён в исполнение смертный приговор над пятью из декабристов…» (С.Г. Волконский) – «Не бойтесь, она не укусит» (КД).

А вот при взятии Белогорской крепости самозванный государь - Пугачёв творит расправу: «Комендант, изнемогая от раны... отвечал твердым голосом: «Ты мне не государь, ты вор и самозванец...» Пугачев мрачно нахмурился и махнул белым платком... Старого капитана и потащили к виселице» (Гл. VVII. Приступ) – «Пугачев махнул опять платком, и добрый поручик повис подле своего старого начальника...»

«Не бойтесь, она не укусит»?.. Вообразите, приятно ли было не помиловавшему декабристов внуку Екатерины II читать в «Капитанской дочке» наставления уже старого Гринёва воображаемым потомкам: «Когда вспомню, что это случилось на моем веку и что ныне дожил я до кроткого царствования императора Александра, не могу не дивиться быстрым успехам просвещения и распространению правил человеколюбия. Молодой человек! (Николаю I в 1836 г. – 42 года) если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений» (Гл. VI. Пугачёвщина).

Кто б ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты за мной
Здесь ни искал...
Дай бог, чтоб в этой книжке ты...
Хотя крупицу мог найти.
За сим расстанемся, прости!
________________________________

Пушкин. Евгений Онегин. Гл.8: XLIX

У талантливого автора политическая аналогия в художественном тексте проступает подобно туманному отражению: аналогия и видна, и прямо «на все сто» не доказуема. Что касается гения, то его аналогии таинственным образом могут чуть ли не предсказывать будущее. После пушкинская история только подбавляет через текст «Капитанской дочки» отражений в зеркалах «истина – не истина». Пугачёв приглашал Гринёва служить ему:

«Так ты не веришь, - сказал он (Пугачёв), - чтоб я был государь Петр Федорович? Ну, добро. А разве нет удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай. Какое тебе дело до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька. Послужи мне верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы и в князья…» -- «То ли еще увидишь! Так ли еще тебя пожалую, когда получу свое государство!» - в проекции на всю нашу историю много обещающая программа заставляет содрогнуться! Служба любому государю «верою и правдою» предполагает и уничтожение врагов государя. «Кто ни поп, тот батька...» - герой вкладывает один смысл, автор - другой. Разве для того, чтобы тиранствовать, обязательно быть царём?

От событий романа - к читателю один шаг. От читателя до политической сцены - ещё пол шага. На политической арене кто мерил расстояние от человека до тирана?! Гениальное не стареет! Пушкин наперёд предупредил: как человек с человеком живите! Сиё только от Вас зависит: от Вашего стремления к и с т и н е.

Рецензии

ну что же, великолепный анализ "Капитанской дочки" .... однако насчет декабристов я не согласен...декабристы провоцировали бунт более страшный чем пугачевщина.... ведь они хотели оставить все крестьянство без общинной земли превратив их в поденщиков....в 1861 году при отмене крепостного права у крестьян забрали из общинной земли от 20 до 40 % в зависимости от плодородия и расположения по губерням.... окончилось это все революциями 1905-07 гг и 1917 гг и уничтожением дворянства как класса в Гражданской войне....

Простите, что поздно отвечаю: лучше поздно - чем никогда. Разве я защищала декабристов? Пушкин с их идеями тоже был не согласен. Один мой старый университетский профессор говаривал: милосердная судьба позволила декабристам умереть героями, а если бы они взяли власть, - мы их бы проклинали как злодеев. И ведь верно! Пестель планировал полное уничтожение фамилии Романовых - вплоть до младенцев. Чтобы полностью пресечь династию и лишить заграничных родственников возможности вмешиваться... Но, понимаете, все крайности декабристов не делают Николая 1 милосердным. Его ближайшее окружение, ненавидевшее д-в, говорило: помилуйте, чтобы русских варварами не называли. Ради России можно и помиловать: программа на будущее. Сколько-то до декабрьского восстания английский король помиловал на него покушавшегося. Николай 1 не послушал - не помиловал. Это привело, в том числе, к внешне оправданной ненависти народовольцев - к ими убийству Александра 2. В итоге, как вы справедливо пишете, всё это привело к революциям 1905 и 1917-го. И отвечают за эти революции декабристы со своей идеологией вместе с Николаем 1, от страха создавшим полицейское государство, которое даже революция не могла уничтожить. Он был человек очень умный и по своему талантливый -- Николай Палкин. А уж работящий какой! Но... Скажите честно, вам нравится Николай 1 как исторический деятель?

Сложный вопрос:-)))) ... раньше после школьного курса истории не нравился... и палочками в армии злоупотреблял и Крымскую войну проиграл и реакционер был каких поискать...но потом с возоастом выяснил - в армии срок службы для солдат уменьшил до 20 лет из них в строю 15 лет и 5 лет в бессрочном отпуске со сборами по 1,2-2 месяца в полк за год, о остальное время солдат жил как гражданский человек, в гвардии этот срок был 13 лет в строю и 7 лет в бессрочном отпуске... на флоте правда этого не было... оказалось что Англия и Франция в Крымскую имея решающее техническое превосходство добились минимально возможных военных успехов... а все потому что николаевская армия где палочками действительно злоупотребляли в морально-психологическом отношении была очень устойчива в бою... Николай очень ограничил возможность продавать своих дворовых людей для дворян... при Николае усиленно боролись с коррупцией... вообщем минусов при нем было много, но и плюсы были... кстати сам Николай по своему образованию был военный инжинер... патриотом России он несомненно был и даже умер, когда ему донесли что под Евпаторией так и не смогли сбросить в море англов и франков с турками... я что-то не помню чтобы кто-то из императоров, генсеков и президентов умирал после неудач своей страны... вообщем в истории как в шутке - чем дальше в лес, тем больше дров:-)))))))
информацию о портале и связаться с администрацией .

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

От скверных уст, от мерзкого сердца, от нечистого языка, от души оскверненной прими моление, Христе мой, и не отвергнув ни слов моих, ни нрава, ни бесстыдства, дай мне свободно говорить то, что я хочу, Христе мой, но лучше и научи меня, что мне должно делать и говорить. Согрешил я более блудницы, которая узнав, где Ты пребываешь, купив мvра, дерзнула придти помазать ноги Твои, Христа моего, Владыки и Бога моего. Как её Ты не отверг, пришедшую от чистого сердца, не погнушайся и мною, Слово! Дозволь же мне и держать и целовать Твои ноги, и потоком слез, как драгоценным мvром дерзновенно их помазать. Омой меня слезами моими, очисти меня ими, Слово! Отпусти и согрешения мои и прощение мне подай. Ты знаешь множество пороков, знаешь и раны мои, и язвы мои видишь, но и веру мою знаешь, и усердие видишь, и стенания слышишь. Не сокрыты от Тебя, Боже мой, Творец мой, Искупитель мой, ни капля слез, ни капли часть некая. Не довершенное мною заметили очи Твои, а в книге Твоей находится и ещё не сделанное записанным у Тебя. Посмотри на смирение моё, посмотри, каково моё страдание, и грехи все отпусти мне, Боже вселенной, чтобы с чистым сердцем, трепетною мыслью и душою сокрушенной причастился я Твоих пречистых и всесвятых Таинств, которыми оживляется и обоживается всякий, вкушающий Тебя и пьющий с искренним сердцем. Ведь сказал Ты, мой Владыка: "Всякий вкушающий Мою Плоть, как и пьющий Мою Кровь, тот во Мне пребывает, а Я нахожусь в нем". Во всем истинно слово Владыки и Бога моего: ведь причащаясь божественных и обоготворяющих Даров, я действительно не один, но с Тобою, Христе мой, Светом, ярким как три солнца, просвещающим мир. Поэтому, чтобы мне не остаться одному, без Тебя, жизни Подателя, дыхания моего, жизни моей, радости моей, спасения миру, - я пришел к Тебе, как Ты видишь, со слезами и душою сокрушенной, умоляя о том, чтобы получить мне избавление от моих согрешений и Твоих жизнь подающих и непорочных Таинств причаститься не в осуждение; чтобы Ты пребыл, как сказал, со мною, трижды несчастным; чтобы обольститель, найдя меня лишенным Твоей благодати, не похитил меня коварно и, обманув, не отвел от обоготворящих Твоих слов. Поэтому я к стопам Твоим припадаю и горячо взываю к Тебе: как Ты принял блудного сына и пришедшую к Тебе блудницу, так прими, Милостивый, и меня, блудного и скверного, с сокрушенною душою ныне к Тебе приходящего. Знаю, Спаситель, что никто другой не согрешил пред Тобою как я, и не соделал дел, какие я совершил. Но я также знаю то, что ни тяжесть согрешений, ни грехов множество, не превосходит Бога моего многое долготерпение и человеколюбие величайшее, но с милостивым состраданием Ты и очищаешь, и просвещаешь горячо кающихся, и к свету приобщаешь, щедро делая их причастниками Божества Твоего; и - что дивно и Ангелам, и человеческим мыслям, - беседуешь с ними многократно, как с истинными Твоими друзьями. Это дает мне смелость, это окрыляет меня, Христе мой! И, дерзновенно уповая на Твои богатые к нам благодеяния, радуясь и вместе трепеща, я, трава, причащаюсь огня, и бываю - дивное чудо - неизъяснимо орошаем, как в древности куст терновый, горевший, не сгорая. Итак, благодарной мыслью и благодарным сердцем, всеми благодарными чувствами моими, души и тела моего, поклоняюсь, и величаю, и славословлю Тебя, Бога моего, как благословенного и ныне, и вовеки.