Какие черты характерны для оды как жанра. Что такое ода? Ода - это хвалебная песня

Всем строем своего стихотворения Ломоносов утверждал гражданственность поэзии. Задачи, которые ставил перед поэзией Ломоносов, требовали постановки проблем, имеющих важное государственное значение, и этому как нельзя лучше соответствовал избранный им жанр оды. Он писал свои торжественные оды с 1739 по 1764 г. и написал 20 од.

Ода – обширное ст-ие, состоящее из многих строф, причем каждая строфа также обширна (по 10 стихов). В оде соединялись воедино лирика и публицистика, необходимые для выражения общегосударственных идей. Каждая из Ломоносовских од была своеобразной поэтической декларацией, идейно насыщенной и политически направленной. Оды Ломоносова пронизаны пафосом Родины, зовущей к труду, к расцвету науки.

Специфическая тематика од, их устойчивая строфика - десять стихов 4-стопного ямба, своеобразный величественный и напряженный стиль – все это было оригинальным созданием Ломоносова.

Основной период тв-ва Ломоносова совпал с царствованием Елизаветы Петровны, которой он посвятил много восторженных похвал, но похвалы эти были прежде всего гимном русской петровской государственности в лице ее главы – дочери Петра.

Идея просвещенного абсолютизма была основой политического мышления Ломоносова. Ломоносов видел в монархе того, кто способен разумом, облеченным властью, понять подлинные задачи государства, понять, в чем благо всего народа, и обеспечить государству прогресс и благосостояние.

Его оды были своеобразной программой общественно-политической и культурной жизни России. В них в художественно-публицистической форме излагались проекты, касающиеся ее внутреннего и внешнего устройства.

Ломоносов в своих одах расширил охват событий, проблем, начертал перспективы дальнейшего развития России, сделав оду емкой и многообразной по содержанию. Впервые выработал стилистические средства, способные передать разные мысли и чувства. Своей торжественной похвалой, своим восторгом ода должна была «заразить» читателя эмоционально.

В глазах Ломоносова Петр – создатель новой России, ее национальный герой, неустанный труженик, просветитель. Образ Петра, начиная с «Оды на взятие Хотина», появляется в каждой новой оде.

Теме «тишины», при которой только и возможно достичь расцвета в науке, культуре, посвящена «Ода на день восшествия на престол Елизаветы Петровны).

Понимая, что существующая власть далека от идеала просвещенного монарха, Ломоносов наполняет свои оды «уроками» и «наказами» царям, которые были характерны для писателей-классицистов, веривших в силу слова. Стиль од Ломоносова

В поэзии своей Ломоносов не стремился к достоверному изображению жизненного материала: его одам свойственна условность, ибо для поэта важно передать те мысли, те идеальные представления, которые могут способствовать развитию просвещения в России, становлению ее национальной культуры, национальной государственности. Создавая поэтические образы, Ломоносов исходит в своем творческом методе не из реальности жизненного факта, а из собственных рационалистических представлений о действительности.

Поэтому важно силой своего поэтического воображения вызвать у читателя «возбуждение страстей», вызвать определенные чувства: радость, патриотическое одушевление и т. д. Отсюда и выбор тех поэтических средств, тех поэтических фигур, которые могли бы передать торжественное, гражданское содержание од Ломоносова. Отсюда и та напряженная метафоричность, аллегорическая абстракция, гиперболизм, яркость красок.

Оды его были написаны по всем правилам риторической науки, изложенной самим поэтом в его «риторике».

В силу того, что оды Ломоносова по своей природе и жанру должны были восхвалять верховную власть и строились по единому композиционному плану, им была свойственна определенная монотонность и однообразие. Этому способствовали одинаковость метра од, повторяемость одних и тех же образных средств.

Вместе с тем стиль од Ломоносова, торжественный, патетичный, соответствовал высокому содержанию его поэзии. Много славянизмов, эпитетов.

Научная поэзия Л. («Письмо о пользе стекла», «Утреннее размышление о божием величестве», «Вечернее размышление о божием величестве при случае великого северного сияния»)

Поэзия и наука органически сливаются в замечательном ст-ии Ломоносова «Письмо о пользе стекла», написанном в 1752 г. Шувалов. Обращаясь к Шувалову, Ломоносов объясняет свой интерес к стеклу:

«Неправо о вещах те думают, Шувалов, Которые Стекла чтут хуже Минералов». Однако Ломоносов не только рассказывает о пользе стекла, но и доходит до глубокой научной, философской и социальной проблематики. Нарисовав картину рождения стекла, разъяснив пользу стекла в быту и научном употреблении, он логически переходит к другим темам: о человеческом разуме, дерзающем познать природу и подчинить ее себе, о борьбе разума и невежества на протяжении всей истории человечества, о религии, которая является «освещением невежества», о науке, объединяющей людей, и о золоте, которое принесло людям несчастье. С негодованием поэт пишет о губительной силе золота, о том, что жажда наживы привела к ужасам колонизации.

«Размышления» - в них выражается его вера в науку, способную познать «множество миров». В «Вечернем размышлении» глубоко поэтично, с необычайной простотой и лаконизмом передано восхищение человека, потрясенного грандиозностью мироздания. Человек, стоящий перед лицом величественный природы, еще не постиг всех ее тайн, всех законов, но поэт не сомневается, что человек должен познать природу, раскрыть «закон натуры». В «Утреннем размышлении» в поэтически образной форме Ломоносов раскрывает теорию строения солнца, «горящего вечно океана», предвосхищая те научные представления, которые сложились к концу 19 века.

Сатирические стихотворения Ломоносова были прежде всего средством борьбы с церковниками. «Гимн бороде» - пародийное стихотворение, ставшее известным в 1757 г., едкое и злое, направлено против корыстолюбивых, невежественных попов. Носители бороды – «дураки, врали, проказы», их церковное учение Ломоносов считал ложным.

«Ода: эволюция жанра. Особенности хвалебной лирики М.В. Ломоносова»

В 1862 г. большой знаток русской литературы первой половины XVIII в. академик П. Пекарский писал: «Едва ли панегирики и оды могут принадлежать рассмотрению серьезной литературы и скорее служат материалом для объяснения нравственной стороны известной эпохи. Едва ли найдется такой исследователь, у которого бы достало сил на печальный труд писать историю нравственного унижения человеческого достоинства в людях». Однако уже в 1923 г. Л. В. Пумпянский, например, оценивал этот род литературы совсем иначе: «Чтобы понять происхождение гениального дела 1739 г., надо вообразить ту первую минуту, когда восторг перед Западом вдруг перешел в восторг перед собой, как западной страной».

Ода, несомненно, представляет собой наиболее значительный жанр русской лирики XVIII века, которому посвящена обширная литература, хотя и сосредоточена она в основном вокруг Ломоносова и развивавшейся им торжественной оды.

Попробуем собрать в единое целое существующие разрозненно сведения об истории развития жанра оды, панегирической лирики и в этом аспекте рассмотреть творчество великого русского одописца М.В. Ломоносова на примере оды «На день восшествия на Всероссийский престол ее Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, 1747 года»

История развития жанра оды

В Древней Греции любая форма лирики, предназначенная сопровождать музыку, называлась одой, в том числе хоровое пение.

ОДА - лирическое произведение, посвященное изображению крупных исторических событий или лиц, говорящее о значительных темах религиозно-философского содержания, насыщенное торжественным тоном, патетическим воодушевлением автора, сознающего себя во власти высших сил, органом или божественной воли или всенародного разума. (Литературоведческий словарь).

ОДА. АНТИЧНАЯ ОДА. - В древности термин «ода» [греч. ōdḗ, латин. ode, oda] не определял собой какого-либо поэтического жанра, обозначая вообще «песню», «стихотворение». Античные филологи применяли этот термин по отношению к различного рода лирическим стихотворениям и подразделяли Оды на «хвалебную», «плачевную», «плясовую» и т. п. Из античных лирических образований наибольшее значение для оды как жанра европейских литератур имеют оды Пиндара и Горация

Ода Пиндара - так наз. «эпиникий», т. е. хвалебная песня в честь победителя на гимнастических состязаниях, - заказанное стихотворение «на случай», задача которого - возбуждать и поощрять волю к победе среди дорийской аристократии. Местные и личные элементы, обязательные для такого рода сочинений (хвала победителя, его рода, города, состязания и т. п.), получают свое «освещение» в соотнесенности с мифом как основой идеологии господствующего класса и с аристократической этикой. Ода исполнялась пляшущим хором в сопровождении сложной музыки. Ей присуща богатое словесное убранство, которое призвано усугублять впечатление торжественности, подчеркнутая высокопарность, слабая связь частей. Поэт, рассматривает себя как мудреца, учителя, лишь с трудом собирает воедино элементы традиционного славословия. Оде Пиндара свойственны резкие, немотивированные переходы ассоциативного типа, придававшие произведению особо затрудненный, «жреческий» характер. С распадом старинной идеологии это «поэтическое красноречие» уступило место прозаическому, и социальная функция Оды перешла к хвалебной речи («энкомий»).

Гораций стремится возродить на римской почве лирику, сохраняя только ее внешние формы. Ода Горация обычно обращена к какому-нибудь реальному лицу, на волю которого поэт якобы намерен воздействовать. Поэт часто хочет создать представление, будто стихотворение реально произносится (или даже поется). В действительности горацианская лирика книжного происхождения. Захватывая самые разнообразные темы, оды Горация очень далеки от всякого высокого стиля; в его Одах господствует светский тон, иногда с легкой примесью иронии.

ОДА НОВОГО ВРЕМЕНИ.

I. ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКАЯ. - Средние века совершенно не знали жанра оды как такового. Он возник в европейских литературах в эпоху Возрождения, в XVI в. Во Франции основоположником оды явился поэт Ронсар, которому и принадлежит введение самого термина. В пяти книгах своих од Ронсар дал образцы различных видов одической поэзии древности (пиндаровская, горацианская и анакреонтическая оды). В одах Пиндара, предназначавшихся им для пения, он сохранил их тройное членение (строфа, антистрофа, эпод), что вместе с «ученым», изобилующим античными словами словарем дало впоследствии повод и возможность «классикам», (Буало и др.) упрекать его в избыточном «пиндаризировании». Тематика од Ронсара весьма разнообразна: он воспевает в них «любовь, вино, веселые пиры, танцы, маскарады, турниры» и т. п., изредка вводя «какие-нибудь философские рассуждения». Оды Ронсара - типичный продукт французского Ренессанса в его дворянском выражении.

В течение XVI-XVII веков жанр оды получил широкое распространение и в других европейских странах: Италии (Бернардо Тассо, Кьябрера и др.), Испании (Франсиско де Медрано), Англии (Самуэль Даниэль, Коули, Драйден), Германии (Веккерлин, Опиц и др. поэты Силезской школы).

Второй и наиболее существенный момент в истории развития французской и европейской оды связан с именем Малерба и его многочисленных последователей. В творчестве Малерба ода приобрела все те основные признаки, с которыми она вошла в качестве ведущего лирического жанра в поэтику французского и европейского «классицизма». Социальной функцией оды становится прямое служение крепнущему абсолютизму. Малерб признавал по преимуществу форму торжественной, героической оды. Сюжет ее обязательно имеет важное государственное значение (победы над внешними и внутренними врагами, восстановление порядка и т. п.). Основное чувство, ее вдохновляющее, - восторг. Основной тон - восхваление вождей и героев монархии: короля и особ королевского дома. Отсюда - общая торжественная приподнятость стиля, риторического и по своей природе и по самой своей речевой функции (ода предназначалась прежде всего для торжественного произнесения. Самая форма оды была регламентирована целым рядом обязательных правил.

После Малерба наиболее видными представителями жанра оды во Франции были Ж. Б. Руссо, Лебрен, Лефран де Помпиньян и Ламот.

Из Франции жанр оды распространился по всем европейским литературам.

С половины XVIII в. в связи с деградацией классицизма, отражавшей общий процесс загнивания и распада феодально-дворянской культуры, и ростом враждебных «старому порядку» настроений в среде восходившей буржуазии и передовых групп дворянства началось замирание жанра, оттесняемого новыми сентиментально-лирическими жанрами. Развитие последних связано с успехами европейского сентиментализма, стиля поднимавшейся мелкой буржуазии, выступившей на борьбу со старым порядком в различных его проявлениях. В немецкой литератуpe новую жизнь в жанр оды вдохнул на некоторое время Клопшток, он ввел в оду белый стих, отказался от строфического построения, писал свободным стихом, обратился к «национальной» древнегерманской и скандинавской мифологии взамен античной и т. д.).

С возрождением в эпоху Великой французской революции революционного классицизма возрождается и жанр оды (политические оды Жозефа и Андре Шенье), питаемый пафосом буржуазно-революционного движения. Довольно охотно прибегают к нему и первые романтики (во Франции Гюго и Ламартин, в Англии - Шелли, в Италии - Мандзони). Отталкиваясь от классических штампов Малерба и Ж. Б. Руссо, романтики возвращаются в качестве своего образца к старой, отвергнутой оде Ронсара.

Начиная с конца первой половины XIX в. жанр ода почти совершенно исчезает из европейских литератур.

II. РУССКАЯ ОДА. - Элементы торжественной и религиозной оды имеются уже в литературе юго-западной и Московской Руси конца XVI-XVII вв. (панегирики и вирши в честь знатных лиц, «приветства» Симеона Полоцкого и др.). Первые попытки внесения в русскую поэзию жанра классической оды принадлежат Кантемиру, однако самый термин впервые введен Тредьяковским в его «Оде торжественной о сдаче города Гданска». В дальнейшем Тредьяковский слагал ряд од похвальных и божественных и дал такое определение новому жанру: ода «есть высокий пиитический род... состоит из строф и самую высокую благородную, иногда же и нежную материю воспевает» («Новый и краткий способ к сложению российских стихов», СПБ, 1735). Однако подлинным основоположником русской оды, утвердившим ее в качестве основного лирического жанра феодально-дворянской литературы XVIII века, был Ломоносов. Назначение од Ломоносова - служить всяческому превознесению феодально-дворянской монархии XVIII в. в лице ее вождей и героев. В силу этого основным видом, культивируемым Ломоносовым, была торжественная пиндарическая ода; все элементы ее стиля должны служить выявлению основного чувства - восторженного удивления, смешанного с благоговейным ужасом перед величием и мощью государственной власти и ее носителей.

Риторически-торжественные оды Ломоносова, провозглашенного современниками «Российским Пиндаром» и «наших стран Малербом», вызвали против себя реакцию со стороны Сумарокова, давшего образцы сниженной оды, отвечавшей до известной степени выдвинутым им требованиям ясности, естественности и простоты. Борьба традиций ломоносовской и сумароковской оды охватила ряд десятилетий, особенно обостряясь в 50-60-х годах XVIII в. Из «сумароковцев» наибольшее значение в истории жанра имеет Херасков - основоположник русской «философической оды». Среди «сумароковцев» получила особенное развитие ода без рифмы. Эта борьба явилась литературным выражением борьбы двух групп феодального дворянства: одной - политически руководящей, наиболее устойчивой и социально «здоровой», и другой - отходившей от общественной деятельности, удовлетворявшейся достигнутым экономическим и политическим господством. В общем итоге «высокая» традиция Ломоносова на данном этапе победила. Именно его принципы явились наиболее специфичными для жанра русской оды как такового. Показательно в этом отношении, что Державин свое теоретическое «Рассуждение о лирической поэзии или об оде» (1811-1815; см. Сочин. Державина, т. VII, СПБ, 1872) обосновывал почти целиком на практике Ломоносова. Однако в своей собственной практике он далеко выходит за их пределы, создавая на основе «горацианской оды» смешанный вид оды-сатиры, соединяющей в себе превознесение монархии с сатирическими выпадами против придворных и написанной таким же смешанным «высоко-низким» языком. Наряду с высокой «ломоносовской» оды. смешанная «державинская» является вторым основным типом жанра русской оды вообще. Творчество Державина, знаменовавшее высший расцвет жанра на русской почве, отличается исключительным разнообразием. Особое значение имеют его обличительные оды («Вельможа», «Властителям и судиям» и др.), в которых он является основоположником русской гражданской лирики. Общественная направленность, являющаяся характерной особенностью оды как жанра феодально-дворянской литературы, позволила буржуазной литератуpe на самом раннем этапе ее образования использовать этот жанр в своих целях. В «Вольности» Радищева диаметрально изменилась основная социальная функция оды: вместо восторженного воспевания «царей и царств» она явилась призывом к борьбе с царями и прославлением казни их народом. Но подобного рода пользование чужим оружием не могло дать значительных результатов. Идеология русской буржуазии существенно отличалась от феодально-дворянской, претерпевшей под влиянием роста капитализма значительные изменения.

С конца XVIII века вместе с начавшимся падением русского классицизма как литературой идеологии феодального дворянства начал терять свою оригинальность и жанр оды, уступая место стиховым жанрам элегии и баллады. Сокрушительный удар жанру нанесла сатира И. И. Дмитриева «Чужой толк», направленная против поэтов-одописцев. Однако жанр продолжал существовать еще довольно долгое время. Торжественные оды писал и сам Дмитриев. Одами начиналась деятельность Жуковского, Тютчева; оды находим в творчестве молодого Пушкина. Но в основном жанр все более переходил в руки бездарностей вроде пресловутого графа Хвостова и других поэтов, группировавшихся вокруг Шишкова, и «Беседы любителей русского слова». Последняя попытка возродить жанр «высокой» оды исходила из группы так назывых «младших архаистов».

С конца 20-х гг. ХХ века ода почти совершенно исчезла из русской поэзии. Отдельные попытки возродить ее, имевшие место в творчестве символистов, носили в лучшем случае характер более или менее удачной стилизации (например, ода Брюсова «Человеку»). Считать одой некоторые стихи современных поэтов, хотя бы ими самими так называемые (например «Ода к революции» Маяковского), можно лишь в порядке весьма отдалённой аналогии.

А в 2008 году в июньском номере московского журнал «Москвич» некто Журавлёва Е.А. публикует «Оду Галине Старовойтовой», в которой остались лишь внешние признаки жанра.

Возникает закономерный вопрос: можно ли считать оду исчезающим жанром литературы.

Становление Ломоносова - одописца

Пребывание Ломоносова в Петербурге (1 января - 8 сентября 1736 г.) совпало с появлением первых од Штелина и поиском адекватной русской формы для их перевода.

Летом-осенью 1738г. в Марбурге Ломоносов изучает теорию поэзии Готшеда и издаваемый Немецким обществом литературный журнал. Готшедовская теория оды отличалась от теории оды Тредиаковского большей умеренностью и сдержанностью в отношении Пиндара, а также высокого стиля и «прекрасного беспорядка». Это побудило Ломоносова обратиться к первоисточнику теории оды Буало, к трактату Псевдо-Лонгина «О возвышенном». Сохранившийся конспект трактата в переводе Буало показывает, что для Ломоносова особенно важными представляются места, в которых характеризуется высокий стиль и говорится о Способе выражения высокого. «Важный» и «великолепный» слог, которому учил Псевдо-Лонгин, станет основной категорией дальнейшей словесной теории Ломоносова и отличительной особенностью его литературного творчества.

Таким образом, Ломоносов уже в 1738 г. подошел к проблеме преобразования языка русской поэзии, существенно разойдясь в вопросе стиля с теорией Готшеда. Если немецкая поэзия после второй Силезской школы нуждалась в очищении языка от излишеств барокко, на что и была направлена деятельность Готшеда и Немецкого общества, русская поэзия, напротив, требовала обновления среднего стиля стилем высоким. В этом заключается одна из причин успеха русской классицистической оды, Восприняв внешнюю форму из немецкой поэзии, в своей внутренней потенции русская ода, благодаря потребности русской поэзии в высоком стиле, ориентировалась на самые высокие образцы. Таким образом, намеченная Тредиаковским ориентация на теорию оды Буало была поддержана Ломоносовым.

Понимание оды Ломоносовым воплотилось в оде «На взятие Хотина», посланной им в Петербург из Фрейберга осенью 1739 г. Хотинской одой Ломоносов завершил намеченные Тредиаковским реформы стиха и лирики. Противоречие между новым стихом и новой лирикой было им блестяще преодолено. Введение тонического короткого стиха - 4-стопного ямба позволило писать новым силлабо-тоническим стихом в новом для русской поэзии жанре пиндарической оды. Нанося удар по «Новому и краткому способу к сложению российских стихов» Тредиаковского, Хотинская ода одновременно делала ценным: и актуальным его «Рассуждение о оде вообще».

Ода «На день восшествия на Всероссийский престол её Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны 1747 года»: традиция и новаторство

Обратимся к анализу одной из лучших од Ломоносова «На день восшествия на Всероссийский престол ее Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, 1747 года». Термин «ода» (от греческого, что значит песня) утвердился в русской поэзии, благодаря Тредиаковскому, который, в свою очередь, заимствовал его из трактата Буало. В статье «Рассуждение об оде» Тредиаковский так охарактеризовал этот жанр: «В оде описывается всегда и непременно материя благородная, важная, редко нежная и приятная, в речах весьма пиитических и великолепных». Несмотря на неприязнь к своему литературному противнику, Тредиаковский давал определение жанра, по существу, исходя из поэтических опытов Ломоносова. Именно такова ломоносовская ода. Она обращена тематически к материи благородной и важной: миру и покою в стране, мудрому правлению просвещенного монарха, развитию отечественных наук и образования, освоению новых земель и рачительного использования богатств на старых землях.

Ломоносов разработал на практике и утвердил на десятилетия вперед формальные признаки жанра, или, другим словом, его поэтику. В оде встречаем масштабные образы; величественный стиль, подымающий описываемые картины над обыденностью; «пышный» поэтический язык, насыщенный церковнославянизмами, риторическими фигурами, красочными метафорами и гиперболами. И при этом – классицистическая строгость построения, «гармония стиха»: выдержанный четырехстопный ямб, строфа из десяти строк, ненарушаемая схема гибкой рифмовки абабввгддг.

Начнем анализ текста с первой строфы:

Царей и царств земных отрада,

Возлюбленная тишина,

Блаженство сел, градов ограда,

Коль ты полезна и красна!

Вокруг тебя цветы пестреют

И класы на полях желтеют;

Сокровищ полны корабли

Дерзают в море за тобою;

Ты сыплешь щедрою рукою

Свое богатство по земли.

Словно бы с высоты птичьего полета обозревает поэт села, города, колосящиеся хлебные нивы, бороздящие моря корабли. Они все овеяны и защищены «блаженной тишиной» – в России мир и покой. Ода посвящена прославлению императрицы Елизаветы Петровны, но еще до ее появления в оде успевает поэт высказать свою главную и заветную идею: процветанию страны способствует мир, не войны. Императрица, которая входит в оду в следующей строфе, оказывается по художественной логике производным от этой всеобъемлющей мирной тишины («Душа ее зефира тише»). Очень интересный ход! С одной стороны, поэт выдерживает параметры хвалебного жанра («краше Елисаветы» ничего не может быть в свете). Но с другой, – с первых строк произведения он твердо обозначил свою авторскую позицию. И далее лирический голос поэта, а не проекция на образ императрицы все отчетливее будет вести развитие повествования. Доминирующая роль лирического героя в оде – несомненное художественное достижение Ломоносова в этом традиционном классицистическом жанре.

Ломоносов стремится выдержать композиционные нормы жанра, то есть принцип построения одического стихотворения. В вводной части заявлены предмет воспевания и главная мысль произведения (правда, как мы видели, поэт поменял их местами). Это – тезис. Основная часть обосновывает, доказывает заявленный тезис о величии и могуществе воспеваемого предмета. И, наконец, заключение (или финал) дает взгляд в будущее, в дальнейшее процветание и могущество прославляемых явлений. Нормы классицизма рационалистичны, потому одна композиционная часть произведения неукоснительно и последовательно идет за предписанной другой.

Вводная часть, или, как ее еще называют, экспозиция, занимает в этой ломоносовской оде двенадцать строф. Поэт славит Елизавету на фоне строго следующих один за другим ее предшественников на троне. В царственной портретной галерее особо выделен отец нынешней правительницы Петр I. Это – кумир поэта. Читателю ясно из развернутой и высоко пафосной характеристики Петра, что именно от него переняла дочь эстафету великих дел.

С четырнадцатой строфы ода вступает в свою основную часть. Замысел расширяется, а его художественная реализация неожиданно начинает проявлять новые, нетрадиционные, черты. Лирический пафос переходит от династии правителей к величественному образу Отчизны, к ее неисчерпаемым природным богатствам, громадным духовным и творческим возможностям:

Сия Тебе единой слава,

Монархиня, принадлежит,

Пространная Твоя держава,

О, как Тебя благодарит!

Воззри на горы превысоки,

Воззри в поля свои широки,

Где Волга, Днепр, где Обь течет;

Богатство в оных потаенно

Наукой будет откровенно,

Что щедростью Твоей цветет.

Вот где простор воодушевлению лирического героя! Достоинства «прекрасной Елисаветы» постепенно отходят на второй план. Мысли поэта заняты теперь другим. Меняется само тематическое направление оды. И сам автор теперь – не просто одописец. Он – патриотически настроенный ученый, обращающий взоры читателей на животрепещущие для России проблемы. Развитие наук поможет освоить богатства Севера, сибирской тайги и Дальнего Востока. Русские моряки с помощью ученых- картографов открывают новые земли, прокладывая путь к «неведомым народам»:

Там влажный флота путь белеет,

И море тщится уступить:

Колумб Российский через воды

Спешит в неведомы народы

Твои щедроты возвестить.

Сам Плутон, мифический хозяин подземных богатств, вынужден уступить разработчикам полезных ископаемых Северных и Уральских (Рифейских) гор. Вспомним кстати, что Ломоносов в совершенстве изучил горнодобывающее дело:

И се Минерва ударяет

В верьхи Рифейски копием.

Сребро и злато истекает

Во всем наследии твоем.

Плутон в расселинах мятется,

Что Россам в руки предается

Драгой его металл из гор,

Который там натура скрыла;

От блеска дневного светила

Он мрачный отвращает взор.

И все-таки главное, что выведет Россию в ряд мировых держав, это, по мысли поэта, новые поколения людей: образованные, просвещенные, преданные науке русские юноши:

О вы, которых ожидает

Отечество от недр своих,

И видеть таковых желает,

Каких зовет от стран чужих,

О, ваши дни благословенны!

Дерзайте, ныне ободренны,

Раченьем вашим показать,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать.

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха,

Науки пользуют везде:

Среди народов и в пустыне,

В градском саду и наедине,

В покое сладком и в труде.

Тему решающей роли науки и просвещения в развитии страны заявил, как помним, еще Кантемир. Служил науке своим творчеством и всей своей жизнью Тредиаковский. И вот теперь Ломоносов увековечивает эту тему, ставит ее на поэтический пьедестал. Именно так, потому что две только что процитированные строфы – это кульминация оды, высший ее лирический пик, вершина эмоционального одушевления.

Но вот поэт как бы спохватывается, вспоминая, что ода посвящена официальному событию: ежегодно празднуемой дате восшествия на престол императрицы. Финальная строфа вновь непосредственно обращена к Елизавете. Эта строфа обязательная, церемониальная и потому, думается, не самая выразительная. Скучное слово «беспреткновенну» поэт с натугой рифмует с эпитетом «благословенну»:

Тебе, о милости Источник,

О Ангел мирных наших лет!

Всевышний на того помощник,

Кто гордостью своей дерзнет,

Завидя нашему покою,

Против тебя восстать войною;

Тебя Зиждитель сохранит

Во всех путях беспреткновенну

И жизнь Твою благословенну

С числом щедрот Твоих сравнит.

Попробуем поставить вопрос следующим образом: если жанр классицистической оды есть выражение определенных политических и государственных взглядов, то в ломоносовской оде чьи это взгляды в большей степени, императрицы или самого поэта? В ответе на этот вопрос особенно важной оказывается третья строфа. В ней Елизавета представлена миротворицей, прекратившей все войны ради спокойствия и счастья россиян:

Когда на трон Она вступила,

Как Вышний подал ей венец,

Тебя в Россию возвратила,

Войне поставила конец;

Тебя прияв, облобызала:

– Мне полно тех побед, – сказала, –

Для коих крови льется ток.

Я Россов счастьем услаждаюсь,

Я их спокойством не меняюсь

На целый Запад и Восток.

Но в действительности Елизавета вовсе не была миротворицей! Воинственная правительница задумывала новые и новые походы на границах Российского государства. Военные сражения тяжелым бременем ложились на семьи русских людей-тружеников. Как мало соответствовала реальная Елизавета Петровна тому идеалу правительницы страны, который воссоздан в произведении! И каким нужно было быть не просто смелым, но дерзким человеком, чтобы расхваливать императрицу за внешнюю политику, противоположную той, которую она установила в отношении военных действий! Своей одой Ломоносов говорил Елизавете Петровне, что России нужен мир и не нужны войны. Пафос и стилистика произведения миротворческие, а не призывно-агрессивные. Красивыми и великолепными по обилию выразительных средств становятся строфы, когда поэт выходит на тему мира вкупе с науками и требует, чтобы «пламенные», то есть военные, звуки умолкли:

Молчите, пламенные звуки,

И колебать престаньте свет:

Здесь в мире расширять науки

Изволила Елисавет.

Вы, наглы вихри, не дерзайте

Реветь, но кротко разглашайте

Прекрасны наши имена.

В безмолвии внимай, вселенна:

Се хощет Лира восхищенна

Гласить велики имена.

Особенно красочны у Ломоносова метафоры. Метафора (по-гречески metaphoraў означает перенос) – это художественный прием, соединяющий в один образ разные явления или предметы, переносящий свойства этих разных предметов друг на друга. Оттого, что явления или предметы сопоставлены внутри образа, он получает дополнительные эмоциональные и смысловые значения, границы его раздвигаются, образ становится объемным, ярким и оригинальным. Ломоносов любил метафоры именно за их способность соединять разнородные частности в цельную грандиозную картину, выводить к главной идее произведения. «Метафорой, – отмечал он в своей «Риторике» (1748), – идеи представляются много живее и великолепнее, нежели просто». Художественное мышление Ломоносова было по сути своей, как сказали бы сейчас, синтезирующим.

Вот один из примеров ломоносовской метафоры. Пятая строфа из оды «На день восшествия…»:

Чтоб слову с оными сравняться,

Достаток силы нашей мал;

Но мы не можем удержаться

От пения Твоих похвал;

Твои щедроты ободряют

Наш дух и к бегу устремляют,

Как в понт пловца способный ветр

Чрез яры волны порывает,

Он брег с весельем оставляет;

Летит корма меж водных недр.

Боўльшую часть пространства этой строфы занимает сложная и витиеватая метафора. Чаще метафоры бывают в несколько слов или в одно предложение. Здесь же поражаешься масштабности метафорического образа. Чтобы его вычленить, придется хорошо вдуматься в текст. Перед нами – изысканный комплимент императрице. Поэт сетует на то, что не имеет возвышенных слов, равных достоинствам Елизаветы, и тем не менее, решается эти достоинства воспевать. Чувствует он себя при этом как неопытный пловец, отважившийся в одиночку «чрез яры волны» переплыть «понт» (то есть Черное море). Пловца направляет и поддерживает в пути «способный», то есть попутный, ветер. Подобным образом поэтический дух автора воспламеняется и направляется замечательными деяниями Елизаветы, ее «щедротами».

Чтобы сообщить оде величие и размах мысли, Ломоносову приходилось прибегать к непростым оборотам речи. В своей «Риторике» он теоретически обосновал правомерность «украшения» поэтического слога. Каждая фраза, подчиняясь высокому одическому стилю, должна рождать ощущение пышности и великолепия. И здесь похвальны, по его мысли, даже изобретения: например, такие «предложения, в которых подлежащее и сказуемое сопрягаются некоторым странным, необыкновенным или чрезъестественным образом, и тем составляют нечто важное и приятное». Г.А. Гуковский образно и точно сказал об этом стремлении поэта одновременно и к красочной пышности, и к гармонической стройности: «Ломоносов строит целые колоссальные словесные здания, напоминающие собой огромные дворцы Растрелли; его периоды самым объемом своим, самым ритмом производят впечатление гигантского подъема мысли и пафоса. Симметрически расположенные в них группы слов и предложений как бы подчиняют человеческой мысли и человеческому плану необъятную стихию настоящего и будущего».

Сходства панегирических жанров литературы и оды

Поэтическое наследие Ломоносова разнообразно.

Оно включает торжественные, похвальные оды, философские оды-размышления («Утреннее размышление о божием величестве» и «Вечернее размышление о божием величестве», 1743), стихотворные переложения псалмов, к которым примыкает «Ода, выбранная из “Иова“» (1751), дидактическое «Письмо о пользе стекла» (1752), две песни незаконченной героической поэмы «Петр Великий» (1756-1761), резкие сатирические стихотворения, обращенные против невежд и церковников («Гимн бороде», 1756-1757, «К Пахомию», 1759, и др.), программный для Ломоносова в идейно-эстетическом отношении полемический «Разговор с Анакреоном» (1757-1761), героическую идиллию «Полидор» (1750), две трагедии, многочисленные «надписи к иллюминациям» и другие стихи по случаю различных придворных празднеств, эпиграммы, притчи, переводные стихотворения. Но подлинная вершина творчества Ломоносова - его оды.

Оды, как и многие другие стихи Ломоносова, создавались «на случай». Они писались обычно в связи с различными знаменательными событиями в жизни русского государства, приурочивались к дням восшествия на престол Елизаветы, Екатерины II и к другим официальным придворным торжествам. Но празднество или официальная дата, к которой приурочено создание оды (или «надписи»), были для него всего лишь поводом для вдохновенного, свободного полета творческой фантазии и воображения. По силе чувства, впечатляющей яркости картин оды Ломоносова не уступают западноевропейским образцам похвальной оды XVII-XVIII вв. (Малерб во Франции, И. К. Гюнтер в Германии и др.). Задаче поразить воображение читателя, вызвать в нем «высокое парение» мыслей и чувств соответствует эмоциональная напряженность стиля ломоносовской оды. Обилие метафор, гипербол, аллегорий, перифраз, риторических вопросов, обращений и восклицаний, насыщенность внутренней динамикой, смена ярких впечатляющих картин и философских обобщений, звуковое богатство стиха, местами переходящего в звукопись, - характерные черты стиля его од, восходящие к барочной традиции (в частности, И. К. Гюнтера). Многие метафорические эпитеты («бурные ночи»; «жаждущее лето»; «пламенные звуки») и олицетворения («Брега Невы руками плещут»; «Воздвиг Петрополь к небу руки»; «Там холмы и древа взывают»; «Руками, реки, восплещите») свидетельствуют о синтетическом характере его художественного стиля. Стремясь придать русской поэзии силу и масштабность, которая отвечала бы задачам и пафосу строительства преобразованной Петром новой России, Ломоносов стремился творчески использовать для решения этой задачи известные ему элементы наследия древнерусской литературы, поэзии европейского Ренессанса и барокко, он смело вводил их в рамки создававшейся им системы русского классицизма. Все это сделало поэзию Ломоносова особым, крупным и неповторимым явлением в истории всемирной литературы XVIII в. Ломоносов-поэт, одаренный мощным воображением, и Ломоносов-ученый, преобразователь науки своего времени, счастливо дополняли друг друга.

Похвальные оды и торжественные слова Ломоносова проникнуты высоким патриотическим пафосом. Непосредственные адресаты его од - царственные покровители поэта - отступали в них в тень перед величественным образом России, размышлениями о перспективах ее исторического развития. Ломоносов был ее вдохновенным певцом в пору становления русской нации, закладывания основ русской национальной культуры, к настоящему и будущему которой он относился с горячим воодушевлением.

Свою программу поэта-патриота и гражданина Ломоносов обосновал в «Разговоре с Анакреоном», состоящем из переводов ряда жизнерадостных анакреонтических од и частью шутливых, частью мужественно-суровых «ответов» Ломоносова. В противоположность древнему певцу наслаждений русский поэт защищает идею служения поэзии идеалам гражданственности и просвещения и рисует образ своей великой вдохновительницы - Матери-России.

Ода может быть рассмотрена в одном ряду с панегириками различной жанровой ориентации, потому что способна занимать строго очерченное место в торжественном ритуале гражданского праздника - «Сколь бы новым ни был жанр оды или панегирической песни, он выполнял ту же функциональную роль, которую играли приветственные канты и силлабические панегирики, составлявшиеся презираемыми ныне стихотворцами

Однако реальных фактов, прямо указывающих на практику исполнения в составе церемониального действа именно оды, в нашем распоряжении нет или они носят косвенный характер. Такое положение само по себе не может, конечно, служить аргументом того, что оды не исполнялись перед монархом, но требует более пристального внимания, во-первых, ко всем указаниям на примеры такого рода; во-вторых, к тому, как сам текст оды описывает отношения одописца и монарха и в какой степени такие отношения предполагают личное поднесение или исполнение.

Именно отталкиваясь от представления о близости оды и придворной поэзии XVII в., строит свое исследование «От русского панегирика XVII века к оде М. В. Ломоносова» и Л. И. Сазонова. «Связь между панегирическими жанрами и ломоносовской одой, - пишет она, - покоится на более широких основаниях, чем общность отдельных тем и стилистических признаков. Их близость обусловлена многими общими конструктивными принципами, имеющими опору в государственной идеологии, условиях и самих основах творчества писателей-панегиристов и одописцев. В XVIII веке в творчестве В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова и других поэтов панегирическая функция перешла к похвальной, торжественной, комплиментарной оде» [Сазонова 1987, 103–104]. Среди особенностей поэтики оды, сближающих последнюю с панегириком предшествующей эпохи и восходящих к ним, можно выделить: общую политическую ориентацию обоих жанров, обращение к монарху как олицетворению государства и использование библейских и античных выражений при его описании, тему географической протяженности России, образ орла, солнца, золотого века и др. Однако если ода и панегирик XVII в. могут быть сближены на основании функциональной синонимии, которая возникает как следствие того, что обе группы текстов принадлежат одной идеологической системе, то появляется возможность более широкой и, в то же время, более конкретной постановки проблемы. Во-первых, возникает вопрос о том, почему в середине 1730-х гг. ода начинает вытеснять традиционные для русской панегирической культуры жанры и к 1740 г. уже безраздельно преобладают. Во-вторых, внешняя, идеологическая и функциональная, посылка для сопоставления дает возможность сравнивать не только внутритекстовые переклички, а как раз те элементы панегирика и оды, которые отражают формы бытования двух жанров. Именно в этом аспекте интересно «синонимичные» похвальной оде жанры, такие, как похвальные стихи, песни, надписи.

К выводу

Как явствует из данного материала, история русской оды начинается не с классицизма, как это обычно считают, но со стихотворства более раннего времени.

Русская классицистическая ода явилась результатом длительного развития русской лирики, повторяющего основные вехи европейской поэзии Нового времени. Как и в других европейских литературах, на первом этапе становления лирики важнейшей задачей была выработка строфической формы поэтической речи и поэтического стиля, а также размежевание с народной песней. Как и в других европейских литературах, первым значительным достижением на этом пути стало переложение псалмов в одической форме. Затем осуществлялось распространение этой формы на панегирические, любовные, моралистические и другие виды оды. В России эту задачу решали школьные оды.

Мы проанализировали поэтическую работу Ломоносова лишь в самых любимых им жанрах. С полным правом и по этим примерам можно судить о том, что оды и стихотворения поэта не были для него лишь «забавою» или «должностными упражнениями». Он был убежден, что поэзия, как и наука, выполняет великую миссию: служит делу просвещения русских людей, а с ним и процветанию России. Характер его поэтического и научного творчества был боевым и патриотическим. Незадолго до смерти Ломоносов написал: «Я к сему себя посвятил, чтобы до гроба моего с неприятелями наук российских бороться, как уже борюсь двадцать лет; стоял я за них смолоду, на старость не покину».

Первая половина XVIII века, когда жили и работали Кантемир, Тредиаковский и Ломоносов, – это начало развития русской классической культуры, литературы, поэзии. Начало особое: мощное, энергичное, давшее толчок стремительному движению научной и художественной мысли. Теория и практика, наука и поэзия гармонично уживаются в одной творческой личности. Одно еще не мешает другому, а, напротив, создает прочную основу для профессиональной литературы с ее упорядоченной системой жанров, стилей, языка и стиха. Но и с другой стороны, поэтические прозрения сообщают научным открытиям глубокие и образные формулировки – это мы видели на примере научной лирики Ломоносова.

Всех трех поэтов объединяет патриотический пафос их деятельности. Вобрав в свое творчество народную устно-поэтическую традицию, они создавали поэзию, имеющую подлинную национальную основу. Особенно велики здесь заслуги Ломоносова. Он пошел дальше своих предшественников и современников, преодолевая рубеж поэзии «просветительской» и заявляя нормы поэзии как особого художественного творчества. Именно Ломоносов поднимает и обосновывает вопрос о различии художественного и нехудожественного, образного и логически-научного, поэзии и версификации (то есть формального следования стиховым нормам).

Не случайно Пушкин назвал Ломоносова «первым нашим университетом». Гениальный поэт-ученый, оставив за собой громадный след в самых разных областях науки, много сделал и для русской поэзии. Он привел в систему литературный язык, найдя точные соответствия языковых пластов речи поэтическим жанрам. Он завершил грандиозную реформу русского стихосложения, одновременно создав образцы стиха новой формы. Он был по существу организатором литературного дела в России на ответственнейшем начальном этапе. И как тут не согласиться с Белинским, который называл Ломоносова «Петром Великим русской литературы, ее отцом и пестуном».

Список использованной литературы и источников информации

Алексеева Н.Ю. Русская ода: развитие одической формы в XVII – XVIII веках. М. Наука, 2005.

Ломоносов М.В. Избранные произведения. М., 1986.

Гуковский Г.А. Русская поэзия XVIII века. Л., 1927.

Серман И.З. Поэтический стиль Ломоносова. М.; Л., 1966.

Серман И.З. Русская поэзия начала XVIII века. Кантемир. Тредиаковский. Ломоносов // История русской поэзии: В 2 т. Л., 1968. Т. 1.

Серман И.З. Русский классицизм. Поэзия. Драма. Сатира. Л., 1973.

Западов А.В. Поэты XVIII века (М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин). М., 1979.

Словарь литературоведческих терминов. М., 1974.

Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980.

Лебедев Е.Н. Ломоносов. М., 1990.

Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001.

www.licey.net / П. Пекарский Русская поэзия XVIII века / «Могучий русским духом» М.В. Ломоносов /

Л. В. Пумпянский «По страницам литературной классики»

Живов Л.Д. «Русская ода» М.,1996

Л. И. Сазонова «От русского панегирика XVII века к оде М. В. Ломоносова» М, 1999.

Поэтика торжественной оды как ораторского жанра.

Понятие одического канона

По своей природе и способу своего бытования в культурном контексте современности торжественная ода Ломоносова является. ораторским жанром в той же мере, что и литературным . Торжественные оды создавались с установкой на чтение вслух перед адресатом; поэтический текст торжественной оды рассчитан на то, чтобы быть звучащей речью, воспринимаемой на слух. Типологические признаки ораторских жанров в торжественной оде - те же самые, что и в проповеди, и светском ораторском Слове. Прежде всего, это прикрепленность тематического материала торжественной оды к определенному «случаю» - историческому происшествию или событию государственного масштаба. Ломоносов начал писать торжественные оды с 1739 г. - и его первая ода посвящена победе русского оружия - взятию турецкой крепости Хотин. До 1764 г. - даты последней его торжественной оды - он создал 20 образцов этого жанра - по одной в год, и посвящены эти оды таким крупным событиям, как рождение или бракосочетание наследника престола, коронация нового монарха, день рождения или восшествия на престол императрицы. Уже сам масштаб одического «случая» обеспечивает торжественной оде статус крупного культурного события, своего рода культурной кульминации в национальной духовной жизни: таким образом, в отличие от сатиры, целиком связанной с частной бытовой жизнью, ода сразу же обнаруживает тяготение к идеальным бытийным сферам.

Композиция торжественной оды также обусловлена законами риторики: каждый одический текст неизменно открывается и завершается обращениями к адресату. Текст торжественной оды строится как система риторических вопросов и ответов, чередование которых обусловлено двумя параллельно действующими установками: каждый отдельный фрагмент оды призван оказывать максимальное эстетическое воздействие на слушателя - и отсюда язык оды перенасыщен тропами и риторическими фигурами. Что же касается последовательности развертывания одического сюжета (порядок следования отдельных фрагментов и принципы их соотношения и последовательности), то она обусловлена законами формальной логики, облегчающей восприятие одического текста на слух: формулировка тезиса, доказательство в системе последовательно сменяющихся аргументов, вывод, повторяющий начальную формулировку. Таким образом, композиция оды подчиняется тому же зеркально-кумулятивному принципу, что и композиция сатиры, и их общего протожанра - проповеди.

И лишь изредка эта строгая логическая схема разнообразится ассоциативным поэтическим переносом, так называемым «одическим порывом» или, по словам самого Ломоносова, «сближением далековатых идей», который удерживает торжественную оду в границах лирического рода при всем ее ораторском потенциале.

Единообразие формальных признаков, которыми торжественная ода обладает как поэтический текст - так называемый «одический канон» - тоже свидетельствует о близком родстве торжественной оды с ораторскими жанрами, твердо подчиненными системе чисто формальных предписаний. В понятие «одического канона» входят устойчивый метр и устойчивая строфика. Все торжественные оды Ломоносова написаны четырехстопными ямбами, и очень многие - чистыми, т.е. без пиррихиев. Все они состоят из десятистишных строф с определенной, почти не варьирующейся, системой рифмовки: аБаБввГддГ. Одическим каноном обеспечено формальное единообразие жанра в его структурных и содержательных элементах. Этим торжественная ода как жанр уподобляется столь же устойчивой жанровой структуре сатиры Кантемира, с которой ода оказывается сложно соотнесена в своей поэтике.

По аналогии ода и сатира соотносятся как жанры, имеющие общий ораторский генезис и общие ораторские формально-структурные признаки, а также как «старшие жанры», лежащие у истоков новой русской литературы. По противоположности же ода и сатира соотносятся как жанры, имеющие противоположные установки (отрицательная в сатире, утвердительная в оде), связанные с разными сферами реальности (сатира с материальным бытом, ода с идеальным бытием), и, наконец, как воплощение полюсов жанрово-стилевой иерархии классицизма: сатира - эталон низкого стиля, ода - высокого. Но эта противоположность имеет и точки пересечения: противоположные жанровые модели создаются на одних и тех же уровнях поэтики, которыми являются слово и особенности словоупотребления, типология художественной образности, мирообраз.

Принципы одического словоупотребления:

абстрактные понятия и слова с предметным значением

Главный признак, по которому одическое слово соотносимо со словом сатиры - это его диалогический характер, обусловленный ораторским генезисом обоих жанров. Так же, как и в сатире, сам мотив говорения подчеркнут в оде универсальным для каждого отдельного текста словесным рядом с семантикой звучащей речи. Основное действие персонажей ломоносовской оды заключается в том, что они поют, гласят, гремят, рекут, возглашают, держат речь, говорят, молвят, возвышают глас, звучат, славят гласно и т. д. При этом физическая природа персонажа абсолютно не имеет значения: будь это человек (Петр I, властитель-адресат, автор), абстрактное понятие (божественны науки), страна (Россия), пейзажная аллегория (брега Невы, холмы и древа), эмблема (Лев и Орел - гербы Швеции и России) - все они в равной мере обладают даром слова, которым активно пользуются в прямой речи. Тем самым большой формально монологический текст оды превращается в систему более мелких монологов и реплик, связанных между собой вопросно-ответной интонацией. И поскольку в отличие от сугубо литературного жанра сатиры, который является только текстом, торжественная ода как ораторский жанр в какой-то мере может быть рассмотрена и как действие по форме близкое к спектаклю, постольку драматургические потенции в тексте оды более очевидны, чем в тексте сатиры. Мало того, что торжественная ода исполнялась как своеобразный спектакль одного актера автором-декламатором; сам текст торжественной оды внутри себя организован конфликтом контрастных понятий, которые развернуты в словесно-тематическом ряду окказиональных синонимов в каждом одическом тексте и соотносятся между собой как конфликтующие драматические страсти : Какая бодрая дремота

Открыла мысли явный сон?

Еще горит во мне охота

Торжественный возвысить тон.

Мне вдруг ужасный гром блистает

И купно ясный день сияет!

То сердце сильна власть страшит,

То кротость оное живит;

То бодрость страх, то страх ту клонит,

Противна страсть противну гонит! (122)

Дражайши музы, отложите

Взводить на мысль печали тень;

Веселым гласом возгремите

И пойте сей великий день,

Когда в отеческой короне

Блеснула на российском троне

Яснее дня Елисавет:

Как ночь на полдень пременилась,

Как осень нам с весной сравнилась,

И тьма произвела нам свет (122).

Однако эти общие принципы словоупотребления в сатире и оде приводят к совершенно разным результатам в плане содержательном и изобразительном. При том, что сама идея звучащего слова в равной мере продвинута в сатире и оде, принципиально важным фактором оказывается несовпадение конечных целей этого слова.

Сатирическое слово призвано опровергнуть, разоблачить и искоренить из материальной реальности уже существующий в ней порок - и поэтому отрицательная установка сатиры вызывает к жизни пластическую изобразительную эстетику. Одическое же слово имеет цель прямо противоположную: внедрить и утвердить в материальной реальности нечто безусловно желательное, но физического облика пока не имеющее: представление о должном, идеал. Так утвердительная установка оды вызывает к жизни обобщенную, абстрактную художественную образность понятий с подчеркнутым планом выражения. Художественный образ сатиры можно сравнить с бытовой картинкой, одический же образ - это идея, выраженная абстрактным понятием.

Оторванность одического слова от вещно-предметного бытового мирообраза достигается тем, что Ю. Н. Тынянов определил как «подчеркнутый, передержанный», «враждебный предметной конкретности» характер одического словоупотребления. Оно (словоупотребление) подчинено не терминологическому, а ассоциативно-поэтическому принципу номинации. Например, такие словосочетания, как «победы знак, палящий звук», «гремит Стокгольм трубами ярко» могут быть в ассоциативном плане интерпретированы как минимум в двух планах. Известно, что знаком победы является артиллерийский салют: следовательно, «палящий звук» - это звук орудийной пальбы. Однако дополнительное значение причастия «палящий» - «обжигающий», «жаркий» вызывает к жизни второй план ассоциации, эмоциональный: «волнующий». То же самое с «ярким громом» труб. «Яркий» здесь - это и характеристика визуальная - ярко сверкающая медь победных труб, и характеристика акустическая - о пронзительном, высоком звуке трубы можно сказать - «яркий».

Еще один подобный пример: «Брега Невы руками плещут». Это словосочетание совмещает в себе целый ряд ассоциативных образов: рукава реки, плеск волн (предметная основа метафоры) явно перекрыты образом аплодирующих триумфу народных толп на берегах Невы (рукоплескание-аплодисменты). И это - стабильная основа словоупотребления в оде: вторичное, переносное, коннотативное метафорическое значение всегда перекрывает первичное, предметное значение слова, отрывая его от зримых и осязаемых форм материальной реальности и погружая в мир эмоционально переживаемых идей. Направленность одического словоупотребления за пределы конкретно-вещного мира к неопределенному в плане материальных форм, но эмоционально увлекательному и этически безусловному идеалу предопределяет подчеркнутую абстрактность одического слова, формирующего своеобразие следующих уровней поэтики - художественной образности и мирообраза оды.

Типология художественной образности

и особенности понятийного мирообраза торжественной оды

Любопытно, что ломоносовский одический персонаж, каким бы отвлеченным и аллегорическим он ни был, как художественный образ создан теми же приемами, что и конкретно-бытовой персонаж Кантемировой сатиры: он обладает прямой речью, которая дополнена мимикой, позой, жестом и физическим действием в пространстве. Но если в сатире все эти дополнительные характеристики сообщают персонажу пластическую бытовую жизнеподобность, погружая его в узнаваемый повседневный быт, то одический персонаж подчеркнуто статуарен и лишен всякой физической определенности облика.

Пространство одического текста заполнено стоящими, сидящими, скачущими верхом и простирающими руки фигурами, облик которых колеблется между представлением о человеческих формах и абстрактном понятии, воплощенном в аллегорическом образе: Над войском облак вдруг развился,

Блеснул горящим вдруг лицом,

Умытым кровию мечом

Гоня врагов, герой открылся <...>

Он так к своим взирал врагам,

Как к готским приплывал брегам,

Так сильну возносил десницу;

Так быстрый конь его скакал,

Когда он те поля топтал,

Где зрим всходящу к нам денницу <...>

Герою молвил тут герой <...> (64-65)

Тогда божественны науки

Чрез горы, реки и моря

В Россию простирали руки,

К сему монарху говоря <...> (117).

Коль ныне радостна Россия!

Она, коснувшись облаков,

Конца не зрит своей державы;

Гремящей насыщенна славы

Покоится среди лугов.

В полях, исполненных плодами,

Где Волга, Днепр, Нева и Дон

Своими чистыми струями

Шумя, стадам наводят сон,

Седит и ноги простирает

На степь, где Хину отделяет

Пространная стена от нас.

Веселый взор свой обращает

И вкруг довольства исчисляет,

Возлегши локтем на Кавказ.

Се нашею, рекла, рукою <...> (125).

Эти три фигуры представляют основные варианты образа одического персонажа: человек (Петр I; ода 1739 г.), отвлеченное понятие (наука; ода 1747 г.), страна (Россия; ода 1748 г.). При том, что их физические природы столь различны, они могут быть отождествлены между собой, поскольку обладают общими признаками: все они рекут (говорят), простирают (возносят), взирают. Практически вся пластика и активность, доступные одическому персонажу, исчерпаны речевой деятельностью и совершенно ораторской мимикой и жестикуляцией, которые не имеют самостоятельного значения и призваны лишь подчеркнуть и усилить звучащее слово. Таким образом, в качестве одических персонажей Россию, Петра I и божественны науки уравнивает одно-единственное их общее свойство: они являются персонажами оды постольку, поскольку являются идеями, выражающими общее понятие. Не конкретно-исторический человек и монарх Петр I, но идея Идеального монарха; не государство Россия, но идея Отечества; не конкретная отрасль научного знания, но идея Просвещения - вот подлинные герои торжественной оды.

Нематериальная природа этих персонажей-понятий и идей подчеркнута и пространственной организацией одического текста. Если среда обитания сатирического бытового персонажа замкнута узкими бытовыми рамками жилища, то одическая идея помещена в безграничный мир, который лишь по видимости имеет некоторые географические или пейзажные признаки, по сути же является космосом, по которому одическая идея перемещается со свободой и скоростью мысли: Отмкнулась дверь, поля открылись,

Пределов нет, где б те кончились (73).

Отверзлась дверь, не виден край,

В пространстве заблуждает око.

Цветет в России красной рай

Простерт во все страны широко (84).

Широкое открыто поле,

Где музам путь свой простирать! (119).

Пройдите землю и пучину,

И степи, и глубокий лес,

И нутр Рифейский, и вершину,

И саму высоту небес (131).

Так выясняется, что все признаки персонажа как художественного образа (поза, мимика, жест, интонация, способ пластической реализации, пространственное окружение), которые в сатире придавали ему особенную жизнеподобность, в оде деформируют его до полной нематериальности. Из всего набора действий, которые доступны персонажу сатиры, одическому остается только одно: мышление и сообщение мысли в речевом акте. И если пластический облик ломоносовских персонажей мним и обманчив, то его интеллектуально-идеологический образ, реализованный в его речи, полноценен и убедителен. Иными словами, одический персонаж является таковым лишь постольку, поскольку он способен быть звучащей речью, оформляющей идею и образ мыслей, из которых и складывается одический мирообраз.

Преимущественная значимость говорения для создания образа одического персонала и насыщенность его речи абстрактными понятиями усиливают семантическую насыщенность одического слова. Вопрос о том, что именно и как говорится, в оде несравненно более значим, нежели в сатире. Поэтому одический мирообраз составлен из идей, тяготеющих к определенному семантическому центру, важность которого подчеркнута мотивами ума, мысли, восторга и вдохновения. Эти словесные лейтмотивы неукоснительно возникают в экспозиционных частях одических текстов, придавая мирообразу оды подчеркнуто идеальный, духовно-интеллектуальный характер: Восторг внезапный ум пленил,

Ведет на верьх горы высокой <...> (61).

На верьх Парнасских гор прекрасных

Стремится мысленный мой взор (105).

Лишь только ум к тебе возводим,

Мы ясность солнечну находим (133).

Всего народа весел шум,

Как глас вод многих, вверьх восходит

И мой отрады полный ум

Восхитив тем, в восторг приводит (81).

Какую радость ощущаю?

Куда я нынче восхищен?

Небесну пищу я вкушаю,

На верьх Олимпа вознесен (127).

Отдаленность идеального одического мирообраза от материального быта подчеркнута мотивом пространственной высоты (горы, небеса, солнце), его метафорическим изводом - мотивом эмоционального подъема (восторг, восхищение, веселье) и мифологическими символами поэтического вдохновения и божественности (Парнас, Олимп). Это - наглядное воплощение эстетической категории «высокого стиля», эталон которого Ломоносов создает для русской литературы своими одами, так же, как Кантемир создал эталон «низкого стиля» своими сатирами.

Окончательный свет на альтернативные жанрово-стилевые установки сатиры и торжественной оды проливает в равной мере свойственный им принцип адресации текста. Сатира, которая имеет дело с частным человеком и его бытовыми пороками, может быть адресована кому угодно, но, как правило, этот кто-то - конкретный частный человек: или сам сатирик («К уму своему». «К музе своей»), или его друг и единомышленник (Феофан Прокопович, князь Н. Ю. Трубецкой). Ода же, адресованная как будто тоже конкретному человеку (Анне Иоанновне, Елисавете Петровне, Екатерине Алексеевне), обращается на деле не к людям, а к воплощенной в их фигурах идее верховной государственной власти. Это и есть тот семантический центр, к которому тяготеют идеи, составляющие одический мирообраз, и уже одно это (обращение не к человеку, а к олицетворенной им идее) - поднимает социальную значимость оды на немыслимую для сатиры высоту.

Мирообраз торжественной оды складывается из идей, связанных с понятием верховной государственной власти в высшем, идеальном и положительном смысле. Именно с этой центральной идеей - по аналогии, ассоциации и созвучию - связываются словесно-понятийные лейтмотивы каждого одического текста: высокие понятия, выражающие идеальные свойства монарха (страсть, честь, добродетель, великодушие, премудрость) и дающие формулы необходимых идеальных государственных установлений (закон, право, правосудие, просвещение). Идеология жанра в целом и каждого его отдельного текстового образца определена вариантами этого единого комплекса:

Наместница всевышней власти // Восходит выше смертных части (83); О, коль велика добродетель <...> // Коль славен Севера владетель! (82); Премудрость сядет в суд с тобою <...> // И мужества твои чресла // Скрепит для общей нашей чести (98); Ты суд и милость сопрягаешь (106); Покрой отечески законы (106); Твоей великодушной воле // Что можем за сие воздать? (119); Где нет ни правил, ни закону, // Премудрость тамо зиждет храм (119).

Так ода, через совокупность составляющих ее мирообраз идей-понятий, обозначает свое поле деятельности. В отличие от сатиры, озабоченной извращением человеческой природы и потому неизбежно замкнутой в узких рамках материального быта, ода целиком сосредоточивается в высоких бытийных сферах идеала, стремясь привести государственную жизнь к желаемому идеальному облику путем воплощения идеальных представлений о монархе, законе, правосудии, просвещении в материи звучащего слова.

И если сатира отрицает материально-реальный порок самим способом его пластического изображения в предметном слове, стилистически ориентированном на устное разговорное просторечие, то ода специализирована на формах утверждения идеала в языке высоких идей и абстрактных понятий, стилистически тяготеющем к старославянской книжной речи. Так рождается вторая грань эстетического парадокса XVIII в.: чем добродетельнее персонаж, чем выше его нравственное достоинство, тем отвлеченнее и абстрактнее выглядит его художественный образ, ограниченный духовно-интеллектуальным срезом личности и абсолютно изолированный от быта.

Русская сатира (Кантемир) и русская торжественная ода (Ломоносов) для последующих литературных эпох составили оппозицию полярных этико-эстетических моделей русской реальности: материальной (порочной, отрицаемой, бытовой) и идеальной (добродетельной, утверждаемой, бытийной). На одних и тех же конструктивных основах (риторическая композиция, словоупотребление, типология художественной образности) в оде и сатире сформировались два полярных мирообраза: мир вещей и мир мыслей, которым естественно соответствуют и два типа художественной образности: пластика (бытовой герой) и идеология (герой-идеолог).

Так у самых истоков формирования жанровой системы новой русской литературы обозначился потенциальный конфликт жанров, объединенных общим генезисом, общими принципами конструкции, общей социальной тенденцией (и сатира, и ода одинаково направлены на совершенствование и исправление реальности), но при этом противоположных по своим этико-эстетическим установкам. В очень большой мере этот конфликт был отражением исторической эпохи, породившей русскую сатиру и оду - эпохи представления о безграничных возможностях и стремительного культурного роста страны, но в то же время крайней медлительности и неполноты, с которой воплощались в жизнь реформаторские замыслы. Весьма символично эта конфликтность выразилась в первых стихах первой сатиры Кантемира и первой оды Ломоносова: Уме недозрелый, плод недолгой науки,

Покойся, не понуждай к перу мои руки. (57).

Восторг внезапный ум пленил,

Ведет на верьх горы высокой. (61).

Покоящийся недозрелый ум и влекущий своего обладателя ввысь ум восторженный - именно эти два описанные сатирой и одой варианты национального характера, порожденные эпохой преобразований, несколько позже столкнутся между собой в прямом конфликте и в том жанре, законы которого делают подобное столкновение не просто возможным, но необходимым - в драме. Потенциальная драматургичность старших жанров делает их естественными предшественниками русского театра.

На вопрос Основные признаки жанра ода заданный автором Просохнуть лучший ответ это Ода - (от древнегреч. oide - песнь) - древнейший жанр европейской поэзии. В Древней Греции одами первоначально называли хоровые песни на разные темы, сопровождавшиеся музыкой и танцами. Постепенно, сначала в античной поэзии, а потом и в творчестве европейских поэтов-классицистов, ода стала одним из самых распространенных и строгих с точки зрения содержания и формы жанров «высокой» , торжественной лирики. Прославленными одописцами древности были Пиндар и Гораций, воспевшие богов и героев.
Классицистическая ода была торжественным, ораторским жанром, в котором сильные эмоции соединялись с рассудительностью, «пиитический» восторг - с холодной логикой. Важнейший содержательный признак оды - «высокий» предмет (монарх, полководец, событие государственной важности, общественная добродетель, религиозная мораль). Формальные особенности жанра требовали использования четырехстопного ямба и строфы, состоявшей из десяти стихотворных строк с делением на три части: первая часть состояла из четырех строк, вторая и третья - из трех строк. Все десять стихов в одической строфе объединялись строгой системой рифмовки: abab ccd eed.
Важная сторона формы оды - композиция, придававшая стихотворению стройность, смысловую завершенность и убедительность. Как правило, ода начиналась вступлением (одна или две строфы) , в котором поэт говорил о предмете, послужившем источником его поэтических восторгов. В первых строфах могло быть и обращение к музе. Затем следовала центральная, большая по объему и наиболее важная в содержательном отношении часть оды. Завершалось стихотворение заключительной морализаторской строфой-выводом. В ней поэт высказывал обобщающее суждение, нередко имевшее прямое отношение к «герою» оды.
Патетика оды требовала особого стиля. Он достигался использованием высокой, книжной лексики, прежде всего архаизмов, метонимических перифраз, аллегорий. Огромную роль играли интонационно-синтаксические средства: восклицания и риторические вопросы, инверсии, необычные синтаксические конструкции.

Ответ от Кроссовки [новичек]
ды
Ода как жанр высокой торжественной поэзии получает в литературе классицизма периода его расцвета преимущественное развитие. Это связано с тем, что эпоха, с которой было связано развитие классицизма, провозгласила торжество общих интересов над интересами личными, поэтому жанр высокой оды больше отвечал задачам эпохи, чем, к примеру, жанр любовной или застольной песни. Переживания человека, вызванные любовью, разлукой с близкими, их смертью, отодвигались на второй план. Всеобщий интерес могли вызвать лишь те переживания поэта, в которых отражались события общенационального, общегосударственного масштаба.
Ода в классицизме была жанром строгой формы. Подобно ораторской речи, она строилась из трех обязательных частей: "приступа", т. е. введения темы, рассуждения, где эта тема развивалась с помощью примеров-образов, и краткого, но эмоционально сильного заключения. Каждая из трех частей имела свои особенности построения, но Ломоносов считал, что доводы в пользу главной мысли должны были располагаться "т. о., чтобы сильные были напереди, которые послабее, те в середине, а самые сильные на конце".
Восторг поэта не исключал тщательного обдумывания ее основных мотивов и соответствующих им композиционных частей. Не исключал он и обдумывания способов воздействия на слушателя, чтобы вызвать в нем ответные чувства. Однако все это должно было оставаться за пределами предмета оды. Сама же ода, обращенная к слушателям, сохраняла (или должна была сохранять) характер свободной импровизации, когда одна мысль вызывала другую.
Предшественниками жанра оды в русской литературе были "Рифмологион" Симеона Полоцкого, канты и "виваты" Петровской эпохи и творчество Феофана Прокоповича, воспевшего важнейшие события эпохи и поставившего в литературе тему Петра I как просвещенного монарха, строителя и героя, которая будет подхвачена Кантемиром, Ломоносовым и др. вплоть до Пушкина с его поэмами "Полтава" и "Медный всадник".
Одна из важнейших особенностей торжественной оды Ломоносова - красочность, выразительность описаний. Так, лирический сюжет в "Оде на взятие Хотина" основан на широком включении эпических элементов. Она начинается с описания "восторга", "пермесского жара" (вдохновения), охватившего поэта при известии о славной победе русского войска над турками и татарами, одержанной в 1739 г. Центральную часть составляет рассказ поэта о самом сражении и его размышления в связи с этим событием.

Ответ от Евген [гуру]
Социальной функцией оды становится прямое служение крепнущему абсолютизму.

Ответ от Невролог [новичек]
Ода - жанр лирической поэзии; торжественное, патетическое, прославляющее произведение. В литературе различают оды хвалебные, праздничные, плачевные. По своей природе оды Ломоносова - это произведения, предназначенные для произнесения вслух. Торжественные оды создавались с установкой на чтение вслух перед адресатом; поэтический текст торжественной оды рассчитан на то, чтобы быть звучащей речью, воспринимаемой на слух. В оде заявлялась определенная тема - историческое происшествие или событие государственного масштаба.
Ломоносов начал писать торжественные оды с 1739 года, и его первая ода посвящена победе русского оружия - взятию турецкой крепости Хотин. В 1764 году Ломоносов написал свою последнюю оду. За весь творческий период он создал 20 образцов этого жанра - по одной в год, и посвящены эти оды таким крупным событиям, как рождение или бракосочетание наследника престола, коронация нового монарха, день рождения или восшествия на престол императрицы. Уже сам масштаб одического «случая» обеспечивает торжественной оде статус крупного культурного события, своего рода культурной кульминации в национальной духовной жизни.
Для оды характерна строгая логика изложения. Композиция торжественной оды также обусловлена законами риторики: каждый одический текст неизменно открывается и завершается обращениями к адресату. Текст торжественной оды строится как система риторических вопросов и ответов, чередование которых обусловлено двумя параллельно действующими установками: каждый отдельный фрагмент оды призван оказывать максимальное эстетическое воздействие на слушателя -и отсюда язык оды перенасыщен тропами и риторическими фигурами. Композиционно ода состоит из трех частей:
1 часть - поэтический восторг, хвала адресату, описание его заслуг перед Отечеством;
2 часть - прославление прошлых успехов страны, ее правителей; гимн современным просветительским успехам в стране;
3 часть - прославление монарха за деяния на благо России.
Все торжественные оды Ломоносова написаны четырехстопными ямбами. Примером торжественной оды может служить «Ода на день восшествия на всероссийский престол Ее Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года». Жанр оды позволил Ломоносову соединить в рамках одного поэтического текста лирику и публицистику, высказаться по вопросам, имеющим гражданское, общественное значение. Поэт восторгается неисчислимыми естественными ресурсами Российского государства:
Где в роскоши прохладных теней
На пастве скачущих еленей
Ловящих крик не разгонял;
Охотник где не метил луком;
Секирным земледелец стуком
Поющих птиц не устрашал.
Обилие природных богатств - залог успешного развития русского народа. Центральные темы оды - тема труда и тема науки. Поэт обращается к молодому поколению с призывом посвятить себя служению науке:
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Ломоносов пишет о пользе науки для любых возрастов. В оде создается идеальный образ правителя, заботящегося о народе, о распространении просвещения, об улучшении экономического и духовного развития. Высокий «штиль» оды создается использованием старославянизмов, риторических восклицаний и вопросов, античной мифологии.
Если в торжественной оде Ломоносов очень часто подменяет личное авторское местоимение «я» формой его множественного числа - «мы», то это свидетельствует не о безличности образа автора в оде, но о том, что для торжественной оды значима только одна грань авторской личности - именно та, которой он не отличается от всех других людей, но сближается с ними. В торжественной оде важно не индивидуально-частное, но общенационально-социальное проявление авторской личности, и в этом отношении голос Ломоносова в торжественной оде - это в полном.

Кратко:

Ода (от гр. ode - песнь) - жанр лирической поэзии, торжественное стихотворение, написанное во славу какого-то лица или исторического события.

Ода появилась в Древней Греции, как и большинство лирических жанров. Но особенную популярность она приобрела в эпоху классицизма. В русской литературе ода появилась в XVIII в. в творчестве В. Тредиаковского, М. Ломоносова, В. Петрова, А. Сумарокова, Г. Державина и др.

Тематика этого жанра не отличалась разнообразием: в одах говорилось о Боге и Отечестве, о добродетелях высокого лица, о пользе наук и проч. Например, «Ода блаженныя памяти государыне императрице Анне Иоанновне на победу над турками и татарами и на взятие Хотина 1739 года» М. Ломоносова.

Сочинялись оды в «высоком стиле», с использованием церковно-славянской лексики, инверсионных оборотов, пышных эпитетов, риторических обращений и восклицаний. Напыщенный слог классицистических виршей стал проще и ближе к разговорному языку только в державинских одах. Начиная с А. Радищева, торжественные стихи приобретают иное смысловое звучание, в них появляется мотив свободы и призыв к отмене крепостного права. Например, в пушкинской «Вольности» или рылеевском «Гражданском мужестве». В творчестве авторов второй половины XIX и XX вв. ода встречается редко. К примеру, «Городу» В. Брюсова, «Ода Революции» В. Маяковского.

Источник: Справочник школьника: 5—11 классы. — М.: АСТ-ПРЕСС, 2000

Подробнее:

Путь слова «ода» гораздо короче, чем у таких понятий, как «элегия» или «эпиграмма», упоминавшихся с VII—VI вв. до н. э. Лишь полтысячелетия спустя его начинает утверждать Гораций, а с середины прошлого столетия оно звучит уже совершенно архаично — подобно пииту, слагавшему это заздравное песнопение. Однако эволюция явления не исчерпывается в данном случае историей термина.

Ода: история жанра

Еще в Древней Греции создавались многочисленные гимны и дифирамбы, пэаны и эпиникии, из которых и вырастает впоследствии ода. Родоначальником одической поэзии принято считать древнегреческого поэта Пиндара (VI—V вв. до н. э.), который слагал стихи в честь победителей олимпийских состязаний. Эпиникии Пиндара отличались патетическим прославлением героя, прихотливым движением мысли, риторическим построением поэтической фразы.

Талантливейший наследник Пиндара в римской литературе — Гораций, славивший «доблесть и праведность», «мощь италийскую». Он развивает, но отнюдь не канонизирует одический жанр: наряду с пиндарическими в одах поэта звучат и эпикурейские мотивы, гражданская гордость своей нацией и державой не заслоняют для Горация прелестей интимного существования.

Открывая следующую страницу одической антологии, почти не ощущаешь той многовековой паузы, которая разделила оду античности и позднего Возрождения: француз П. Ронсар и итальянец Г. Кьябрера, немец Г. Векерлин и англичанин Д. Драйден сознательно отталкивались от классических традиций. При этом Ронсар, к примеру, одинаково черпал и из поэзии Пиндара, и из горацианской лирики.

Столь широкий диапазон эталонов не мог быть приемлемым для практиков и теоретиков классицизма. Уже младший современник Ронсара Ф. Малерб упорядочил оду, выстроив её как единую логическую систему. Он выступил против эмоциональной хаотичности ронсаровских од, которая давала о себе знать и в композиции, и в языке, и в стихе.

Малерб создаёт одический канон, который можно было или эпигонски повторять, или разрушать, развивая традиции Пиндара, Горация, Ронсара. У Малерба были сторонники — и среди них весьма авторитетные (Н. Буало, в России — А. Сумароков), и всё-таки именно второй путь стал столбовой дорогой, по которой затем двигалась ода.

Жанр оды в творчестве Ломоносова

Звание «российского Пиндара» закрепилось в XVIII в. за М. Ломоносовым, хотя первые примеры русской панегирической поэзии мы найдём уже у С. Полоцкого, Ф. Прокоповича. Возможности одического жанра Ломоносов понимал широко: он писал и торжественные, и религиозно-философские оды, пел «в восторге похвалу» не только императрице Елизавете Петровне, но и всему Божьему миру, звездной бездне, простому стеклу. Ломоносовская ода нередко напоминает государственный манифест, причем программный характер имеет не одно содержание, но и форма его од. Она строится как ораторский монолог убежденного в своей правоте автора и выражает сложившиеся эмоциональные состояния: восторг, гнев, горе. Его страсть не меняется, она нарастает по закону градации.

Другая характерная черта ломоносовских од — «сопряжение далековатых идей», повышенная метафоричность и парадоксальность. Однако ассоциации вырастают у Ломоносова на рациональной основе. Как писал Буало,

Пусть в Оде пламенной причудлив мысли ход,
Но этот хаос в ней — искусства зрелый плод.

Неожиданность метафор всегда уравновешивается здесь стремлением к их развертыванию, демонстрации, прояснению.

С ломоносовской трактовкой жанра яростно воевал А. Сумароков, который прививал оде умеренность и ясность. Его линию поддерживало большинство (Вас. Майков, Капнист, Херасков и другие); зато среди последователей Ломоносова был не только напыщенный Василий Петров, но и гениальный Державин.

Жанр оды в творчестве Державина

Он первым вырвал оду из тисков отвлечённости. Жизнь его героев состоит не из одной государственной службы — в ней много и житейской суеты: быта и досуга, хлопот и развлечений. Однако поэт не бичует слабости человека, а как бы признаёт их естественность.

Таков, Фелица, я развратен!
Но на меня весь свет похож, —

оправдывается он. В «Фелице» нарисован собирательный образ дворянина екатерининских времен, его бытовой по преимуществу портрет. Ода сближается здесь не с сатирой, а с очерком нравов. Соответственно обмирщаются — и не в одной «Фелице» — образы государственных деятелей. Похвала «И был в вельможе человек» по державинской шкале оценок — едва ли не высочайшая («На рождение в Севере порфироносного отрока», «На возвращение графа Зубова из Персии», «Снигирь»).

Конечно, традиционный одический образ спускался у Державина с небес к земле, однако и, погруженный в быт, его герой чувствует свою сопричастность Богу и вечной природе. Человек у него велик как земное отражение божества. В этом порыве к вечным идеалам, а не в преходящих вожделениях находит поэт истинное назначение людей — так поддерживается жар одического пафоса («На смерть князя Мещёрского», «Бог», «Водопад»).

Дальнейшее развитие русской оды

В творчестве Державина развитие классической оды завершается. Но, по словам Ю. Тынянова, она «как направление, а не как жанр, не пропадает», и здесь имелись в виду не только Катенин и Кюхельбекер, но и Маяковский.

В самом деле, на протяжении двух веков одические традиции — одни из самых влиятельных в русской и советской поэзии. Особенно активизируются они, когда в истории намечаются или совершаются крутые перемены, когда в самом обществе возникает необходимость в подобных стихах. Таковы эпоха Отечественной войны 1812 года и движения декабристов, революционные ситуации второй половины XIX — начала XX в., период Великой Отечественной войны и середины прошлого века.

Одическая лирика — это форма установления поэтом связи своих настроений с общими. Чужое становится своим, мое — нашим. Неудивительно, что поэты одического склада — эти «рыцари немедленного действия» — заинтересованы в широчайшем обнародовании своих творений, активизации своего диалога с людьми. Во время общественных потрясений — «во дни торжеств и бед народных» — поэзия обязательно выходит на трибуны, площади и стадионы. Вспомним, какой нравственный резонанс имели блокадные стихи (одические и неодические) О. Берггольц, с которыми она выступала по Ленинградскому радио. Поэт принимает в одической лирике облик народного глашатая, он не просто оформляет переживания многих — общие предчувствия получают у него силу уверенности. В этом смысле можно говорить об идеологическом и даже провидческом характере одической лирики.