Шпет Г. Г., адмссыльный

Густав Густавович Шпет родился 25 марта 1879 г. в бедной семье. Отца у него не было, а мать, Марцелина Осиповна Шпет, принадлежала к обедневшей шляхтичской семье из Волыни, откуда она еще до рождения сына уехала в Киев. Мать воспитывала сына одна, зарабатывая на жизнь стиркой и шитьем. Благодаря ее самоотверженной заботе Густав смог получить хорошее образование. В 1898 г. юноша успешно заканчивает гимназию и поступает в Киевский университет св. Владимира. Студенческие годы для него были не самыми легкими. Несколько раз Густава исключали из университета, в результате чего учеба длилась около восьми лет. Молодой студент не раз сидел в тюрьме за участие в студенческих кружках и демонстрациях, однако он считал себя не революционером, а скорее инакомыслящим. В университете Густав Шпет увлеченно участвует в работе психологического семинара Г.И. Челпанова, созданного при университете в тот год, когда молодой Шпет поступил учиться. В те годы психологию еще относили к области философии, не выделяя как отдельную науку. Поэтому и занятия психологического семинара в основном были философского содержания. Именно на этих занятиях Густав Шпет и сформировался как философ, а многие его психологические идеи построены на философских понятиях и потому часто очень трудны для понимания. В 1906 г. Г.И. Челпанов становится профессором Московского университета и в 1907 г. приглашает в Москву Шпета. Здесь они оба разрабатывают проект создания Психологического института. Летом 1910 г. Густав Шпет вместе с Челпановым посещает ведущие немецкие университеты в Берлине, Бонне и Вюрцбурге, в которых они изучают работу психологических лабораторий при университетах. В 1914 г. состоялось официальное открытие Психологического института. В 1920 г. Шпет и Челпанов выступили с предложением создать на факультете истории и философии Московского университета кабинет этнической и социальной психологии. Они обосновали необходимость его создания и подробно изложили цели и задачи научной работы в этой области. В первые годы советской власти Шпет начал работать над проектом перестройки этнической психологии, считая, что обращение от индивидуального сознания к коллективному позволит найти компромисс между идеалистической и материалистической философией. В 1927 г. Шпет опубликовывает свой научный труд «Введение в этническую психологию». Здесь он более детально и глубоко развивает важнейшие положения психологической науки, отмечая ее тесную взаимосвязь с историей и науками о культуре. Изучая личность, Шпет проводит исследования исторического и культурного сознания. По его мнению, формирование культурного самосознания происходит в процессе восприятия искусства. Он выделяет три уровня человеческого восприятия: 1) реальный уровень; 2) идеальный уровень, или отрешенное культурное бытие; 3) духовный уровень, или субъективный мир творца. Итак, Шпет определяет искусство как субъективное знание, несущее в себе наряду с некоторой информацией также и отношение к нему автора (или творца), которое производит определенное влияние на слушателей (или наблюдателей). Именно в процессе переживания человек определяет свое отношение к той или иной культуре, окружающей его, а также отношение к себе. Отмечая немаловажное значение переживания в развитии культурного самосознания личности, Шпет связывал формирование этнической идентичности не с физиологическими процессами, а с выработкой определенного отношения к этническим и культурным ценностям в результате эмоциональных переживаний, ими вызванных. Интересна также мысль, что глубокое внутреннее единение с тем или иным народом зависит не только от индивида, но и от общества. С 1923 по 1929 г. Густав Шпет был вице-президентом Государственной академии художественных наук (ГАХН) В довольно сложных условиях этого времени ему удалось создать уникальную школу по изучению развития внутреннего мира человека в свете культурных, психологических и философских положений, причем с немарксистской идеологической направленностью. Научные работы Г. Шпета, созданные в этот период времени, до сих пор вызывают немалый интерес у современных психологов. Г. Шпет внес огромный вклад в развитие психологической науки, тщательно проработав в своих научных трудах основные вопросы психологии: ее предмета, методов и главной проблемы - человеческого сознания. Основополагающим в работах Шпета было положение об органичной взаимосвязи психологии и философии, их нераздельности. Он намечает свой путь развития психологии как науки, который приведет ее не к отделению от философии, а наоборот - к еще большему их сплочению. Ведь несмотря на то что психология становится все более абстрактной, она все-таки черпает материал для формирования своих положений из сферы реального, а эта сфера, в свою очередь, является объектом изучения или точнее - познания философии. В своих научных работах Шпет довольно жестко критикует натуралистические методы в психологии, защищая культурно-исторический подход в исследовании сознания личности. Он поднимает проблему научности познания и определяет основные критерии, утверждая, что от серьезного отношения к этому вопросу зависит доверие к науке в целом. Шпет твердо придерживался мнения, что основу знания составляет логика, и даже мистические переживания, выходящие за пределы рационального мышления, вполне возможно логически объяснить и выразить в слове. Нелогическое абстрактное мышление не способно, по мнению Шпета, анализировать факты и приводить к настоящему знанию, оно лишь снижает доверие к науке. Строгое же логичное объяснение дает твердое научное познание. Густав Шпет вел активную преподавательскую деятельность. Он читал лекции в Народном университете А.С. Шанявского и во 2-м Московском университете. Также Шпет постоянно участвовал в работе Московского лингвистического кружка. Он основал институт научной философии и был его директором. Однако следует отметить, что, несмотря на его несомненные заслуги перед отечественной, а также мировой наукой, Шпет почти постоянно подвергался гонениям во времена советской власти из-за своих взглядов, кардинально расходившихся с марксистскими. Эти гонения в конце концов привели великого ученого к гибели. В 1937 г. он был репрессирован и погиб. В середине 1950-х гг. он был посмертно реабилитирован.

ШПЕТ Густав Густавович

(1879-1937) -российский психолог, философ, педагог, искусствовед. Ведущий представитель феноменологии, а впоследствии - герменевтики в России. Профессор (1918). В 1898 г. поступил учиться на физико-математический фак-т ун-та Св. Владимира в Киеве. В 1900 г. был исключен из унта за участие в революционной деятельности. После выхода из тюрьмы (1901) восстановился на историко-философский фак-т, где преподавал Г.И. Челпа-нов, принимал активное участие в работе его психологического семинара. После окончания ун-та (1905) преподавал в российских частных гимназиях. После переезда Челпанова в Москву Ш., по его приглашению, также перебрался в Москву (1907), где преподавал на Высших женских курсах, затем в ун-те Шанявско-го (1909), а с 1910 г. - в Московском унте. В 1910-1913 гг. был командирован в Германию для углубленного изучения философии, посещал лекции Э. Гуссерля в Геттингене. Работал в библиотеках Парижа, Берлина, Эдинбурга. После возвращения в Россию подготовил и в 1916 г. защитил дис: История как проблема логики и был избран профессором женских курсов. С 1918 г. Ш. - профессор Московского ун-та (в 1921 г. отстранен от преподавания, также как Г.И. Челпанов и многие др. известные ученые, не придерживавшиеся марксистской ориентации). В 1919-1920 гг. участвует в работе Московского лингвистического кружка Р.Я. Якобсона. В 1920 г. в МГУ он открывает кабинет этнической психологии. В 1921 г. - избран д. чл. Российской государственной академии художественных наук (ГАХН), где в 1923 г. возглавил философское отделение. С 1927 г. - вице-президент Академии. После закрытия Академии (1929) занимался переводами для издательства Academia, в частности перевел Феноменологию духа Г.В.Ф. Гегеля (издана в 1959). В 1932 г. по приглашению К.С. Станиславского становится проректором Академии высшего актерского мастерства. В 1935 г. его арестовывают по обвинению в контрреволюционной деятельности и после недолгого заключения высылают сначала в Енисейск, а потом в Томск, где он был арестован вторично и по приговору тройки НКВД в 1937 г. расстрелян. Реабилитирован посмертно (1956). В начальный период своей научной деятельности (время учебы и сотрудничества с Г.И. Челпановым) Ш. увлекался психологией, разделяя неокантианские установки своего учителя, но довольно скоро осознал неприемлемость для себя этой методологической позиции и его научный выбор остановился на феноменологии Э. Гуссерля. Однако уже в работе Явление и смысл (1914) обнаруживались предпосылки его последующего поворота к герменевтике и культурно-историческому анализу. Научные интересы Ш. были связаны как с собственно философскими проблемами познания и логики, так и с исследованием психологии социального бытия. Этот подход предполагал анализ социально-исторических причин, обуславливающих развитие психики человека (в том числе его мышления и речи, его индивидуальных и национальных психических особенностей), а также исследование психологических основ культуры, особенно значимое для Ш. Он приходит к выводу, что исследование этих проблем может строиться на основе анализа языка. В принципе этот подход был не нов и предложен еще В. Гумбольдтом, А.А. Потебней, В. Вундтом. Однако Ш. вносит принципиально новые положения, рассматривая язык как один из важнейших методов изучения личности человека, его эмоций и социального окружения, его культуры. Преимущество языка перед логикой (также рассматриваемой им как метод познания) состоит в том, что язык не оставляет в стороне социальные причины, бытие людей, как это происходит с логикой, а потому и расширяет рамки познания, давая возможность понять не только внешнюю динамику, но и причины появления определенных событий, действий людей. Одной из центральных проблем в психологических исследованиях Ш. была проблема языка в его соотношении с мышлением и, главным образом, самосознанием субъекта. Развивая тенденции, заложенные А.А. Потебней, Ш. приходил к выводу о необходимости анализа внутренней формы слова, так как именно она является тем главным механизмом, который лежит в основе присвоения и интери-оризации культуры, т.е. в основе формирования сознания - как индивидуального, так и сознания народа. Исследование языка как одного из основных методов понимания психологии социального бытия и является стержнем книги Ш. Внутренняя форма слова (1927). Связывая затем понимание искусства с понятием внутренней формы, Ш. подчеркивал, что внутренняя форма художественного произведения является отражением приемов, методов, творческого пути художника. Она является источником знания, но знания субъективного, так как в нее вносятся жизненные идеалы, ценности Данного творца. Поэтому внутренняя форма передает не абстрактное знание, но мировоззрение творца, которое вызывает соответствующие переживания у зрителей. Т.о. Ш. приходит к выводу, что сознание индивида носит культурно-исторический характер, важнейшим элементом которого является слово, открывающееся нам не только при восприятии предмета, но и, главным образом, при усвоении его в виде знака, интерпретация которого происходит индивидом в процесс социального общения. В работе Введение в этническую психологию (1927) Ш. доказывает, что ее предмет раскрывается через расшифровку и интерпретацию системы знаков, составляющих содержание коллективного сознания данной нации. Критикуя позицию В. Вундта, который полагал возможным исследовать психологию народа через изучение языка, мифов или религии, Ш. подчеркивал, что продукт культуры (например, язык или мифы) не являются сами по себе психологическими продуктами. Психологическая составляющая появляется благодаря субъективной их интерпретации. Отсюда, поскольку продукты культуры (культурное) являют себя объективно, постольку предметом психологии должно становиться субъективно осознаваемое или не осознаваемое восприятие и отношение к этим предметам, в том числе эмоциональное переживание их значения. Подчеркивая роль эмоций, Ш. считает их важнейшим инструментом присвоения предметов культуры, которые, в свою очередь, выступают медиаторами процесса социализации человека и формирования его национального самосознания. Исследование того, как определенный исторический факт или названное значение переживаются субъектом или этносом в данный конкретный момент помогает понять не только содержание национального сознания, но и саму историческую ситуацию, складывающуюся в данный момент в обществе. Подход, разрабатываемый Ш., открывал возможность развития не только для этнопсихологии, но и для социальной и индивидуальной психологии. Утверждая, что национальное самосознание является особым переживанием, в основе которого лежит присвоение себе известных исторических и социальных событий и взаимоотношений и противопоставление их другим народам, Ш. подчеркивал его субъективность и изменчивость, объясняющие как динамику развития самого народа, так и его отношения к другим этносам. Фактически он одним из первых затронул проблему самоидентификации, причем опять-таки совершенно по-новому сопоставив процессы национальной и индивидуальной идентификации. Ш. доказывал, что хотя национальная идентификация и не произвольна, но определяется той культурой, в которой воспитывался человек, языком и традициями, которые для него являются родными и близкими, однако не эти объективные связи, но субъективные переживания определяют процесс отнесения себя к конкретному этносу. И потому при возникновении отверженности субъект может переменить свой народ, войти в состав и дух другого народа, однако этот процесс требует длительного и упорного труда и времени, так как в том случае, если происходит только внешнее усвоение нового языка, культуры или норм поведения, человек остается маргиналом, который отойдя от одного этноса не стал и чл. другого, потому что для полной идентификации себя с новым этносом необходимо эмоциональное принятие тех объективных элементов, которые составляют содержание национального самосознания. Эти идеи Ш. находят отражение в современных работах, рассматривающих этапы социализации людей, перехода из одной культуры, одного народа в другой. Ш. считал язык не только основой национального самосознания, но и значимой образующей в развитии национальной науки. В книге Очерк развития русской философии (1922) он объясняет отставание отечественной психологии и философии и тем, что при принятии христианства Россия, в отличие от Западной Европы, приняла христианскую культуру не на языке оригинала - латинском, но на болгарском. Принятие определенного языка во многом определило, по мнению Ш., исторический путь развития России, явилось причиной того невегла-сия, низкого образовательного уровня, которое повлияло на уровень развития отечественной науки. Он писал о том, что не природная тупость русского, не отсутствие живых творческих сил, а исключительно невежество не позволяло русскому духу углубить в себе до всеобщего сознания европейскую философскую рефлексию. Социальными, историческими факторами объяснял Ш. и особенности отечественной интеллигенции, причем им было дано одно из самых блестящих описаний психологических причин образования феномена русской интеллигенции. Несмотря на то, что Ш. не успел осуществить многие из своих научных замыслов, он явился заметной фигурой в отечественной психологии начала XX века. Основные его сочинения: Память в экспериментальной психологии, 1905; Проблема причинности у Юма и Канта, 1907; Сознание и его собственник, 1916; История как проблема логики. Критические и методологические исследования, ч.1, 1916; Герменевтика и ее проблемы, 1918 (не опубликована); Театр как искусство, 1922; Введение в этническую психологию, вып. 1, 1927; Внутренняя форма слова. Этюды и вариации на темы Гумбольдта, 1927; и др. Часть его трудов издана как Сочинения, М., 1989. Т.Д. Марцинковская

(25.3/6.4.1879-16.11.1937) - философ, внесший значительный вклад в развитие идей герменевтики, языкознания, эстетики и психологии. Родился в Киеве. В 1898 г. поступил в Киевский университет, где учился вначале на физико-математическом, а затем на историко-филологическом факультете. Здесь он активно участвовал в работе Психологического семинария Г.И. Челпанова, на котором уделялось много внимания изучению истории философии и проблем теоретической метафизики. В 1907 г. Шпет переезжает в Москву, начинает преподавать в Московском университете, читает лекции на Высших женских курсах, в университете Шанявского. В 1910-11 гг. выезжает на летние семестры в Геттинген, становится "гуссерлианцем" и в 1914 г. публикует свою первую большую монографию "Явление и смысл", посвященную критическому изложению феноменологии Гуссерля.

В 1916 г. в Московском университете Шпет защищает магистерскую диссертацию "История как проблема логики". В 1918 г. он заканчивает одно из главных своих сочинений "Герменевтика и ее проблемы", уже не имея возможности его опубликовать. В это время оформляется его философское учение о языке, оказавшее влияние на Р. Якобсона, Г. Винокура, Р. Шора, Б. Ярхо - членов Московского лингвистического кружка, в работе которого принимал участие Шпет. В 1921 г. он отстраняется от преподавания в Московском университете. Пытаясь сохранить связь с университетом, ученый организует при нем "Этнографический кабинет" и собирает там своих учеников. В это же время (1921-23) он активно разрабатывает вопросы эстетики, публикуя в 1922-23 гг. три выпуска своих "Эстетических фрагментов".

В 1923 г. организуется Российская академия художественных наук, где Шпет возглавил философское отделение. К 1927 г. академия преобразуется в Государственную академию художественных наук (ГАХН), и Шпет в качестве вице-президента становится ее фактическим руководителем. Здесь же работает в то время (1923-29) множество его учеников. В 1927 г. Шпет публикует одну из наиболее ключевых для своего творчества работ - "Внутренняя форма слова". Однако творчество Шпета было прервано большевистской машиной террора. В 1928 г. он не избирается на кафедру философии ГАХН, в 1929 г. академия вообще ликвидируется.

В 1927 г. в связи с выдвижением кандидатуры Шпета во Всесоюзную Академию наук его научная концепция была поставлена под идеологическое подозрение. Вместе с этим подверглось острой критике в печати общее направление работы Государственной Академии художественных наук, и Шпет, сторонник и инициатор активного участия науки в жизни общества, был объявлен главным тормозом научной и художественной культуры, обвинен в создании в ГАХН «цитадели идеализма».

После «чистки» ГАХН Шпет был лишен возможности заниматься наукой, написанные им к тому времени работы оставались неопубликованными. В результате долгих ходатайств ему была предоставлена возможность переводческой работы (в это время он переводит "Записки Пиквикского клуба" Диккенса, драматические произведения Байрона, входит в рабочую группу по подготовке комментированного научного издания Шекспира на русском языке), однако и эта работа была остановлена арестом, последовавшим в ночь с 14 по 15 марта 1935 г.

После окончания следствия Шпет был приговорен к 5 годам ссылки и отправлен в Енисейск. В ноябре 1935 г. по ходатайству МХАТовских актеров, озабоченных его судьбой и, благодаря хлопотам родных, он был переведен в Томск (здесь он работал над переводом «Феноменологии духа» Гегеля; этот перевод опубликован в качестве IV тома сочинений Гегеля).

27 октября 1937 г. был арестован вторично и тройкой НКВД приговорен к 10 годам без права переписки. Обвинение: принадлежность к офицерской кадетско-монархической повстанческой организации («Дело №12301» Томского НКВД по обвинению Шпета Г.Г. по ст. 58-2, 10, 11).

6 ноября Шпет приговорен к расстрелу. Место расстрела - поселок Колпашево Томской области. В протоколе о приведении приговора о расстреле в исполнение стоит дата - 16 ноября 1937 г. Посмертно реабилитирован.

Центральной в философии Шпета была идея положительной философии. В разные периоды его жизни она получала свое оформление в преимущественном интересе к проблемам логики, феноменологии, семиотики, поэтики, психологии и др. В работе "История как проблема логики" Шпет характеризует структуру положительной философии, сопоставляя ее с философией отрицательной. Автор считает, что в своей проблематике положительная философия исходит в первую очередь из возможности обоснования всякой предметности. Она верит в доказательность, в способность подведения всего сущего под некоторое основание, превышающее обосновываемое. Это основание переходит в конечном итоге в предельную полноту - действительность. Все оказывается укорененным в тотальности совокупной действительности, выступающей таким образом единым и единственным основанием всего сущего.

Действительность - это первая и последняя задача положительной философии. Отталкиваясь от совокупного опыта действительности, она должна вернуться к ней и оправдать ее, подтвердив непосредственную убежденность здравого смысла в реальности мира. Решение проблемы действительности (т.е. проблемы положительного обоснования всего сущего), как и средства этого решения, есть также части действительности, в связи с чем положительная философия не может не быть рефлектирующей в себя наукой, полагающей в качестве объектов своего обоснования сами основания.

Проходя этот путь до конца, положительная философия может остановиться только на интуициях - непосредственно очевидных началах, предшествующих всякому теоретическому знанию. Искусство движения в материале действительности, при котором мы не выходим из интуитивного слоя, но движемся от одной непосредственной очевидности к другой, - это и есть искусство методического проведения идей положительной философии.

Проблема истины в положительной философии - это проблема всей действительности, а не только области познания. В положительной философии оказывается невозможным рядоположное рассмотрение реального и иллюзорного, т.к. нет ничего иного, кроме реальной действительности. Иллюзия, претендующая на выход за рамки действительности, - это contradictio in adjecto в положительной философии. Здесь возможна иллюзия только внутри самой действительности. В связи с этим иллюзорным оказывается не содержание иллюзии, а лишь неверные соотношения его с другими областями действительности (все истинно на своем месте и ложно на месте чужом).

Тотальность в охвате материала действительности философией коррелирует с истинностью. Эта любовь к тотальному ("единому" у Платона) в положительной философии приводит к признанию идеального как связующего, "сшивающего" тождеством начала действительности. Даже за случайным необходимо в этом случае видеть тот фон закономерности, по отношению к которому случайное только и может быть определено как таковое. Всякая изменчивость апеллирует к тождеству, с позиции которого только и возможна длительность изменяющегося. Всякое непонимание вскрывает по крайней мере возможность понимания, контрастирование с которым входит в феномен непонимания.

Положительная философия опирается на разум в смысле тотализирующей силы сознания, проникающей собою рассудок и чувственность, скрепляющей все формы и виды действительности в единое целое. Понимание, "уразумение" оказывается в этом случае актом онтологически проясняющим, сближающим структуру сознания с бытием, действительностью. Поскольку сознание здесь не лежит вне действительности, но внутри нее, представляя собою не часть, но скорее "срез" действительности, то и отделять от действительности сознание иллюзорно. Разумное познание и понимание своей тотализацией снимает указанную иллюзию, обеспечивая свою истинность. Так положительная философия предстает одновременно и как строгая наука, базирующаяся на глубочайшем интуитивном обосновании, и как теория истины, опирающаяся на идею тотальности ("единого").

Сравнительно с философией положительной Шпет характеризует философию отрицательную. В основе проблематики последней лежит отрицание непосредственной данности любого вида. Мир необратимо разделен в этой философии пропастью между субъектом и объектом. Действительность здесь трактуется либо как явление вещи в себе, либо как акт субъекта. В связи с этим происходит перенос интереса или на часть действительности, или на нечто, лежащее вообще за пределами действительности. Проблематика истины и процесса познания ограничивается в отрицательной философии только рамками теории познания. Поиск истины переносится в логику, теорию познания.

Сама истина понимается не как имманентное, но трансцендентное согласование - между суждением и вещью в себе, лежащей за пределами действительности. В связи с этой гетерономностью соответствия возникает дилемма: или познание согласуется с вещами, или вещи с познанием (в положительной философии дается третье решение в виде самосогласования в пределах единой действительности, и указанная дилемма выступает для положительной философии как псевдопроблема). Необходимость имеет своим источником в отрицательной философии не порядок и связи в предмете, но общеобязательность суждения, в конечном итоге - субъекта, утверждающего суждение. Так происходит прагматизация проблемы действительности, теоретический разум находит свое основание в разуме практическом. Метод занимает в отрицательной философии центральное положение, согласуясь с центральной ролью деятельности субъекта.

Гносеологизм приводит к сведению философии к методологии, логике, философии науки. Действительность трактуется как предмет научного знания (т.е. как то, что изучается в физике, психологии и др. науках). Разум понимается не предметно, но в качестве трансцендентального идеала познания. Проблематика истинного, как ограниченная только рамками субъекта, предполагает общую идеологию строгого ограничения области истинности, за границами которого располагается "иррациональное". Развертывание процесса познания не только не приближает, но все более удаляет понятия от действительности, сближая их с идеалами прагматическими.

В качестве представителей положительной философии Шпет называет Платона, Плотина, Декарта, Спинозу, Лейбница, Гегеля. Отрицательная философия может быть представлена именами Протагора, Локка, Кондильяка, Канта. На фоне философской софистики и сужения (privatio) философской проблематики со стороны отрицательной философии, получившей, по мнению Шпета, свое обоснование в системе Канта и занимающей доминирующее положение в современной ему философской традиции, ученый отстаивал идеал философии как строгой науки, способной на принципах положительной философии утвердительно и абсолютно точно решать проблемы истины, понимания, действительности. Для достижения этой главной своей цели он обращается к конкретным феноменологическим, семиотическим и другим разработкам.

Первоначально Шпет связывает идеи положительной философии с логикой, и эта позиция не исчезла в его более зрелых философских разработках. Несомненно, что тот вариант логики, который мог претендовать на философское значение (в основном это логика в рамках силлогистики и индуктивной логики Милля), непосредственно не мог удовлетворить запросам положительной философии. Шпет пытается осмыслить логику более широко, как науку обо "всем", т.е. способную вместить в свой предмет любое сущее. В таком предельном понимании логика предстает в виде диалектических, по своей сути универсальных правил (алгоритмов) образования понятий, вскрывающих пространство возможностей бытия, превышающее бытие конкретное (в смысле: реализованное).

Реализация в этом случае предполагает сужение возможностного многообразия, достигаемого некоторым основанием (ratio). Если логическая проблематика больше акцентировала внимание на концепции тотального, универсального как первоочередного выражения положительного (абсолютного) в философской проблематике, то в рамках феноменологии в творчестве ученого получает свое преимущественное развитие идея очевидного и интуитивного.

В своих первоосновах положительные и отрицательные философские традиции различаются достаточно определенно. Положительная философия исходит из первичного единства всего сущего, позволяющего сделать соизмеримыми, принципиально способными к соотнесению все дискретности действительности. В связи с этим всякое сущее (дискретность) может рассматриваться двояко: как элемент предельной тотальности и как элемент одной из субтотальностей, включенной в предельную тотальность (например, можно мысль рассмотреть как феномен "жизненного мира", а можно - как представление субъекта).

Когда сущее рассматривается в виде феномена, т.е. элемента предельной тотальности (действительности - в положительной философии), то показателем этого будет его беспредпосылочность, т.е. очевидность, не позволяющая нам помыслить феномен как-то иначе. И наоборот, если нам удалось помыслить нечто в его интуитивной очевидности, значит, мы конституировали его как феномен. Так тотальное оказывается тесно связанным с интуитивно-очевидным, настолько тесно, что можно забыть об одном, имея в виду другое. Построить своеобразную "проекцию" сущего в тотальном - это и означает осуществление знаменитого έποχή (феноменологической редукции).

Таким образом, здесь мы не столько очищаем сущее от чего-то, сколько проецируем его (сохраняя снятость его целостности в этой проекции в виде интенциональных моментов предметности) в плоскость тотального, получая феномен. Шпет неоднократно подчеркивает этот момент, определяя позицию феноменологии не как новую область действительности, не попавшую в предмет иных наук, но как все ту же действительность, которая уже распределена по наукам, но с точки зрения "иной установки". Здесь, пожалуй, самое оригинальное достижение феноменологии: неочевидность, проблемность сущего не есть свойство его, сохраняющееся во всех "установках" на это сущее; это есть следствие некоторых из этих "установок" (т.е. проблемность какой-нибудь мысли не присуща самой мысли абсолютно, но есть результат нефиксации некоторых элементов, без которых мысль проблемна).

Например, в качестве нефиксированного момента проблемной мысли может выступать само чувство проблемности (которое очевидно, но не замечается как отдельное состояние). При его фиксации мы получаем новый феномен - "проблемность", и сам он уже непроблемен, очевиден для нас, и состояния проблемности или ее разрешения предстают в феноменологии в виде систем феноменов и их изменений - очевидные как по частям, так и в целом. В основе положительной философии лежит единство бытия и интуиции (очевидность), их взаимоутверждение; в основе отрицательной философии - их взаимоотрицание.

Но последнее, считает Шпет, самопротиворечиво, т.к., будучи последовательно и до конца проведенным, приведет к самоотрицанию. Ведь всякое отрицание есть утверждение своего отрицания, и либо оно должно оставаться неполным, не распространяясь на этот остаток утверждения внутри самого себя, либо оно должно перестать быть чистым отрицанием, обратившись на самое себя. Отрицательная философия может выбрать только первый путь, т.к. на втором пути она уже перейдет в философию положительную. Но на первом пути отрицательная философия оказывается существенно неполной, пораженной в самом основании этим privatio.

Роль, какую играет связь очевидности (интуитивности) и тотальности, направляет интерес Шпета к феноменологии Гуссерля. В последней эта связь несколько иная: интуиция связана не с тотальностью всей совокупной действительности, но лишь с тотальностью сознания. Такая позиция таит в себе внутреннюю раздвоенность: в той мере, в какой на сознание можно взглянуть "изнутри", его тотальность совпадет с тотальностью действительного (и это момент, поддерживаемый Шпетом); поскольку, однако, сознание определяется "извне", как одно из сущих среди иных сущих в единой действительности, постольку его тотальность есть privatio по отношению к этой действительности. Шпет придерживается не столько гуссерлевской феноменологии сознания, сколько феноменологии всей совокупной действительности, но не всегда сам до конца отчетливо понимает это либо невольно привносит в свою трактовку феноменологии более расширенный смысл. Тем не менее это различие выливается и в сознательную дальнейшую разработку идей феноменологии.

В конечном итоге Шпет считает, что и в рамках феноменологии основная проблема философии ("принцип всех принципов") еще не решена, но лишь созданы средства к ее разрешению. Соотношение между сознанием и бытием, между общим и частным, трансцендентным и имманентным, идеальным и чувственным, знаком и значением, понятием и идеей - все это лишь различные формулировки этой проблемы. Итак, это проблема конкретного абсолютного, и в таком истолковании - проблема самой действительности, поскольку структура этой действительности такова, что всякое сущее имеет свое место в тотальном, абсолютном, соединяясь с которым сущее сливается со своей сущностью и существует, становится действительностью.

Феномен для Шпета - это состояние - переход (отношение) между частью и целым, между индивидуальным и тотальным. При этом критерий очевидности перестает быть присущим только данному феномену, он является таковым только при апелляции к очевидности всего совокупного целого. Сам феномен предстает не изолированной, замкнутой в себе дискретностью, но узлом, к которому тянутся нити от всего целого. Такую структуру имеет знак, такова феноменология "симпатического понимания" между людьми, выражающаяся в "уразумении" сказанного другим, таково герменевтическое понимание, предполагающее проникновение в "энтелехию" предмета, его душу. Так обрисовываются новые области исследования в творчестве Шпета - семиотика, герменевтика, эстетика, психология, социология, - в которых он видит уже конкретные задачи разработки новой структуры феномена. Центральное место здесь занимает учение о слове - как некоторой единице бытия, являющейся конкретным абсолютным.

Слово не есть нечто ограниченное, конечное; это, скорее, образование, "прорастающее" с чувственного полюса своей оформленности в бесконечные дали идеальных предметностей. Вся совокупная определенность слова слагается в его структуру. Структура эта органична (т.е. части подобны целому), в ней выделяются два полюса - чувственных форм слова (звуковых, письменных и т.д.) и идеальных (эйдетических) его форм. Под словом Шпет понимает не только языковое слово, но и речь, весь язык в целом, культуру, даже вся вселенная могла бы быть рассмотрена как слово. Слово следует отличать от вещей. Слова - это знаки, хотя не всякий знак - слово. Выявить специфику слова как знака призван феноменологический анализ.

Морфология и фонетика - это лишь часть синтаксических форм слова. Синтаксис рассматривался Шпетом как формальная онтология слова, т.е. таких вещей мира, какими являются слова (слово-вещи). Как и у любых качественно своеобразных вещей, у слово-вещей есть свои законы, не зависящие от смысла, логики. Это и есть синтаксис. Кроме своей обобщающей по отношению к морфологии роли, синтаксис рассматривался Шпетом как вторая логика слова ("аналогов логических форм"). Здесь, в связи с универсалистской трактовкой логического, также отмечается некоторая неоднозначность. С одной стороны, синтаксис в роли "аналогона логического" рассматривается как бесконечно-малое (дифференциальное) изменение логического за счет своих внутренних законов.

И синтаксис оказывается той же логикой, но дифференциально модифицированной относительно "фундирующей" логики. С другой стороны, в своем увлечении идеями новой логики Шпет нередко доводит дифференциальное отличие синтаксиса от логики до весьма существенных "конечных приращений". Дело в том, что для Шпета не может быть по определению множества логик, ведь логика - "наука обо всем", она универсальна. С другой стороны, поэтические функции слова эту новую логику требуют. В связи с этим и возникла примиряющая идея дифференциального отличия синтаксиса от логики.

Итак, синтаксис как вторая логика вводится Шпетом для определения поэтической функции слова. Точно так же, как логика конституирует интеллектуально-смысловую структуру слова, синтаксис определяет поэтико-смысловую структуру. Синтаксис в этой функции "аналогона логического" Шпет называет внутренними дифференциальными формами речи. Эта поэтическая логика есть учение о внутренних формах поэтических выражений. На этой основе возможна поэтика - наука о поэтическом сознании со своими логикой, фонетикой, морфологией, синтаксисом, стилистикой, семасиологией, риторикой и т.п.

Поэтика - не эстетика, это учение о "чувственных и внутренних формах (поэтического) слова (языка), независимо от того, эстетичны они или нет". Будучи всегда соотнесена с онтологически нагруженной логикой, поэтика совмещает в себе реализм (как момент совпадения синтаксиса и логики) и символизм (как момент их различия). Рассматривая символ и символическое понимание как существенно своеобразное для поэтики, Шпет отмечает, что в символе синтаксис относится к логическому вообще: "В логическом смысле имеет место отношение предмета и вещей (идеального и номинативно-реального), в символе - отношение идеальных (внутренних) логических форм и реальных языковых форм конкретного языка (синтагм)" (Соч. М., 1989, с. 413).

Таким образом, если логический смысл онтологичен, рождаясь в отношениях вещного (чувственно существующей дискретности) и предметного (идеально существующей дискретности), то поэтический смысл символа рождается в отношении с чисто логическим. Имея в виду универсальность логического, мы получаем предельную всеобщность, даже запредельность поэтического смысла. Символ как бы открыт в бездну беспредельности чистой логики, и смысл его обобщает саму логику как один из членов смысло-порождающего отношения.

Таковы объективные формы слова, но есть еще проблема смысла, которая занимает в структуре слова особое место. "Смысл неотделим, если воспользоваться уподоблением этой структуры строению и сложению организма, от прочих членов, как отделимы костяк, мышечная система и проч. Он, скорее, напоминает наполнение кровеносной системы, он - питание, разносимое по всему организму..." (Там же, с. 416). Смысл всегда как бы "сочится" по своим составляющим - отдельным формам слова, в т.ч. заключая в себе отпечаток своей истории. Отсюда неуловимость смысла, его диалектичность.

Смысл разливается по логическим и поэтическим формам слова. И в то же время смысл - то единственно устойчивое и неизменное, что сопровождает все перипетии слова. Смысл (как разум) соединяет логические и онтические формы с чувственными, поэтику с логикой, восстанавливает единую живую действительность. Через смысл слово "врастает" во всю действительность в целом, "питается" и "оживляется" ею. В этом смысле слово и конституируется как конкретное абсолютное.

Кроме объективных форм слова существуют и субъективные его характеристики, выражающие персональное переживание говорящего. Эту функцию слова Шпет называет экспрессивностью. На ее основе возникает не смысловое, но чувственное, симпатическое понимание. Феноменологическое исследование экспрессивности и симпатического понимания Шпет использует в ряде своих работ по герменевтике, этнической психологии, эстетике.

Соч. : Проблема причинности у Юма и Канта. Ответил ли Кант на сочинения Юма? Киев, 1907; Логика. М., 1912. Ч. I-III; Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. М., 1914; История как проблема логики: Критические и методологические исследования. Ч. 1. Материалы. М., 1916; Философское мировоззрение Герцена. Пг., 1921; Антропологизм Лаврова в свете истории философии // П.Л. Лавров: Статьи. Воспоминания. Материалы. Пг., 1922; Внутренняя форма слова. М., 1927; Герменевтика и ее проблемы // Контекст, 1989. М., 1989; Контекст, 1990. М., 1990; Контекст. 1991. М., 1991; Контекст, 1992. М., 1993; Сочинения. М., 1989; Философские этюды. М., 1994.

Лит. : Начала. 1992. № 1 (приведена библиография трудов Шпета и литератуpa о нем).

В. Моисеев

Философские взгляды

Раскрывая тему природы философского знания, Шпет доказывает, что, во-первых, современная философия является знанием, во-вторых, знанием специфическим как по отношению к другим видам знания, так и по отношению к своим более ранним историческим формам (например, античной философии). При этом он убедительно показывает, что анализ историко-философского процесса, опирающийся на традиционное деление «материализм - идеализм», «объективный идеализм - субъективный идеализм», не выдерживает критики и безнадежно устарел.

Современная философия, по Шпету, существует в двух формах: положительной и отрицательной. Принципы первой были заложены Платоном, вторая приобретает наибольшее распространение после критической реформы Канта. Идеи указанных мыслителей являются поворотными пунктами в развитии философии, что вовсе не умаляет значения представителей номинализма и реализма в средневековой философии и сторонников эмпиризма и рационализма в более позднее время.

Отрицательная философия присваивает себе квалификацию научной философии, отличая тем самым себя от ненаучной, псевдофилософии. Невольно, обосновывая собственную научность, она апеллирует к завоевавшим заслуженный авторитет конкретным областям знания. И какие это области знания - математика, физика, психология, логика, - уже не столь важно, главное - потеря специфики философского знания, сводящейся к особенностям методов частных наук. Редукционизм и релятивизм являются неустранимыми моментами отрицательной философии.

Положительная философия является чистым знанием. Она начинается тогда, когда ее предметным полем, областью ее мудрствования становится мысль; мысль об истине, о бытии, не переживание истины, а рациональное исследование ее.

Содержание знания есть результат действия трех видов интуиции: эмпирии, рациональной (идеальной) и интеллигибельной. Первые две формируют идеальный мир сознания, третья «увязывает» результаты двух типов знания и обнаруживает свою специфику в уразумении предельных оснований, которые и являются подлинным предметом философской онтологии, предопределяют своей природой герменевтический и феноменологический характер положительной философии.

Шпет указывает слабые моменты в феноменологии Э. Гуссерля и стремится устранить ее недостатки. Среди них можно особо выделить два момента. Первый связан с проблемой «Я», второй - с проблемой понимания. Поскольку проблема понимания в феноменологии не была даже поставлена, использовались интуитивные теории понимания.

В положительной философии Шпета намечается существенный отход от чистой феноменологии в духе раннего Гуссерля и обозначается тенденция к синтезу феноменологии и герменевтики, но герменевтики, по-новому истолкованной, с существенным уточнением понятия «текст», обогащенной семиотическим подходом, включающей в себя предпосылки учения Шпета о внутренней форме слова и истолкование всей культуры как объективированного выражения деятельности человеческого духа, имеющей знаково-символический характер. Утверждение позиций положительной философии - как философии герменевтической, рациональной, философии, положения которой выразимы в логически понятийной форме, - немыслимо без критического отношения к отрицательной философии. Нужно было выявить ее принципиальные основания, показать, что она не является подлинной философией.

Какие бы способы анализа «Я» ни выбирались в отрицательной философии, все они обречены на неудачу. Свой путь Шпет находит в рассмотрении идеи «Я», коррелирующей с эмпирическим «Я».

Концепция, на которую опирается философия Шпета, может быть названа герменевтической феноменологией. Выбор этого термина требует пояснения. Основной герменевтический труд Шпета «Герменевтика и ее проблемы» был закончен в 1918.

В это время под герменевтикой обычно понимали искусство постижения смысла текста. Причем это искусство (умение, техника) было весьма специфично. Оно представляло собой прежде всего совокупность психологических приемов «проникновения» во внутренний мир автора текста. Этими приемами являлись эмпатия, вчувствование, сопереживание, вживание в историко-культурный мир, мысленное проникновение в творческую «лабораторию» автора. Так понимаемая герменевтика была психологически нагруженным методом исследования. И если ее трактовать только так, то вновь образованный термин «герменевтическая феноменология» будет с точки зрения содержания внутренне противоречивым. Шпет осознавал, какие выводы из этого могут последовать. Но тем не менее основные его устремления связаны именно с идеей соединения герменевтики и феноменологии.

Данное направление связано с деятельностью Э.Гуссерля, М.Хайдеггера и позднее Г.-Г.Гадамера. По мнению Шпета, смысл слова (высказывания, текста) объективен и может быть познан непсихологическими методами. Герменевтика как искусство постижения смысла должна с необходимостью включать в себя семиотические, логические и феноменологические приемы, которые направлены на постижение (понимание, но не «схватывание», не «вчувствование», не эмпатию) объективного смысла текста. Все остальные моменты структуры текста, навеянные психологическими особенностями личности автора, историческими и социальными условиями, являются внешними факторами, своеобразно влияющими на восприятие смысла текста. Они должны учитываться и включаться в исследовании под общим названием «условия понимания», постижение которых обеспечивается историческим методом. Созданный текст «живет» самостоятельной жизнью, его смысл уже не зависит от воли автора, он объективируется как вещь в себе и для нас.

Здесь следует заметить, что Шпет подошел к самым истокам структуры предпонимания, но... следующий шаг по независящим от него обстоятельствам был сделан не им, а М.Хайдеггером и несколько позднее Г.-Г.Гадамером. Но то, что было сделано Шпетом, составляет нетривиальный вклад в развитие герметического метода. С точки зрения Шпета, психологические и исторические методы в герменевтике были социально обусловленными приемами исследования, научными средствами постижения смысла в таких условиях, когда не было еще семиотических средств, не существовали современные логико-семантические приемы, не был еще завершен феноменологический метод.

Поэтому герменевтика концептуально не сводится только к психологическому искусству, она лишь вынужденно была им ввиду недостатка технического инструментария. Шпет чутко уловил движение герменевтической проблематики к преобразованию ее в новое философское направление со своей особой логикой, с собственными приемами исследования. Это философское направление адекватно соответствует природе философии, которая всегда интерпретационна, диалогична, а значит, герменевтична.

Для исследования проблемы понимания в герменевтике важно, что язык обладает независимым, внешним бытием, оказывает давление на человека, порождается имеющей внешний характер необходимостью общения и внутренними потребностями человеческого духа. Язык также во многом определяет развитие духовного мира человека и внутренне содержит в себе мировоззренческое начало. Так проблематика языка смыкается с проблематикой сознания и возникает фундаментом для философии культуры Шпета понятие «языковое сознание». Поскольку тексты суть продукты человеческой деятельности, на которых «запечатлено» влияние языкового сознания, постольку понимание текстов должно опираться на принципиальный анализ языкового сознания.

Более того, Слово становится архетипом культуры и принципом ее анализа.
Для решения проблемы понимания существенно выполнение двух условий:
1) раскрыть ист. природу текста и
2) выявить сущность процесса понимания и интерпретации.

Здесь следует сделать замечание, чтобы правильно оценить концепцию Шпета.

В дошпетовской герменевтике раскрытие исторической природы текста относилось к центральной задаче герменевтического метода, являлось главным содержанием процесса понимания. Шпет выводит всю проблематику, связанную с психологическими и историко-культурными моментами, за рамки акта постижения смысла, помещая ее в условия понимающей деятельности. Это было оправдано феноменологической структурой слова. За скобки выносилось все, что не имело отношения к объективному смыслу слова, к его идее. Эйдетические моменты структуры слова понимаются интеллектуально, сомыслятся, только здесь имеет место собственно понимание как рациональный акт. Но в структуре слова имеются также моменты, сопровождающие смысл, сопутствующие ему, окружающие центр, ядро структуры слова как некий фон. Они сочувственно воспринимаются. В основе их восприятия лежит так называемое симпатическое понимание, которое Шпет называет «пониманием в основе своей без понимания», т.к. периферийные моменты структуры слова нужно не сомыслить, а сочувствовать, переживать симпатически. Если и употребляют еще термин «понимание» по отношению к психологическим актам, то это является лишь данью старой традиции.

Введение герменевтических методов в феноменологию было обусловлено, с точки зрения Шпета, наличием в содержании феномена специфической функции осмысления. Осмысление как своеобразный самостоятельный акт требовало определенных средств для своего выполнения, для «прокладывания путей» к смысловым характеристикам идеи. Смысл как сущность сознания, как сложнейшее многоуровневое образование должен не только непосредственно усматриваться рациональной интуицией, как нечто очевидное, но и пониматься. Понимание как синтетическая функция разума обеспечивается истолкованием и интерпретацией. Именно так, через понимание и интерпретацию, герменевтическая проблематика (разумеется, в новом, рационализированном виде) вливается в феноменологию.

Герменевтика (с ее функцией осмысления и интерпретации), логика (функция выражения смысла), прагматическая телеология (функция разумной мотивации), феноменология (функция обнаружения смысла в различных его положениях) сплетены в деятельности разума в единый метод, зависящий от своеобразия эйдетического мира как «зеркала» осуществленных на уровне явлений объективации деятельности человеческого духа.

В.Г.Кузнецов

Источник статьи:

Алексеев А. П., Кузнецов В. Г. Шпет // П. В. Алексеев. Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды. - 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Академический Проект, 2002. - С.1101-1103.

Высказывания

Наука вся - невежества обмен
На новый вид невежества другого.

Человек - поющее животное.

Человек окружает себя миром звуков, чтобы воспринять в себя и обработать мир предметов.

Мы разделяем интеллектуальность и язык, но в действительности такого разделения не существует.

Народ пользуется языком, не зная, как он образовался, так что представляется, что язык не столько проявление сознательного творчества, сколько непроизвольное истечение самого духа.

Язык есть как бы внешнее явление духа народов, - их язык есть их дух, и их дух есть их язык.

…Хотим мы этого или нет, но до поры до времени мы все идем путем протоптанным: от груди матери и до…вот до какого момента? Давно замечено, что легче всего сокрушаются всякие теории, школы и академии людьми в 15 лет, когда голое «не» кажется самым убедительным аргументом…но труднее всего его произнести, когда школа, академия пройдены. Вот тут только подлинно великие произносят свое «не» и начинают свой непротоптанный путь.
(Письмо Г. Г. Шпета к сыну Сергею // Архив семьи Шпета). (С.7);

…История изучает историю, потому что мы здесь имеем дело со своеобразным отождествлением самого процесса, который мы изучаем, и науки. Когда мы произносим словосочетание «история народов» - это значит и наука и процесс. Наука об этом процессе также будет называться историей, но в том случае, когда возможно смешение, будем добавлять «наука».
(Шпет Г. Г. Логика. Ч.1. - М., 1912. - С.191). (С.19);

Логика истории есть логика истории как науки; философия истории есть философия истории, как эмпирической действительности.
(Шпет Г. Г. История как проблема логики. Критические и методологические исследования. Ч. 1.: Материалы. - М., 1916. - С.51). (С.20);

Слово, как осуществление знака, как отношения, есть социальный факт, по своей полной и подлинной конкретности, …он есть исторический факт…Подлинные формы истории, поэтому, как формы этих форм суть формы знака, слова: и внутренне и внешне…Поэтому и сходится так неожиданно то, что казалось столь противным: логика и история. Первая всякое содержание рассматривает как форму; вторая - всякую форму, как содержание. Философия само отношение их, т.е. отношение, где термины: слово (логика) и факт (история).
(Шпет Г. Г. Знак-значение как отношение sui generis и его система. Глава из рукописи [Язык и смысл. Ч.1] // Вопросы философии. - 2002. - №12. - С.83). (С.29);

Слово - это соотношение двух «вещей», как интерсубъективное отношение «сообщения», слово в качестве этого сообщения, представляет в двух аспектах: субъективном и объективном. В первом аспекте слово есть субъект отношения, термином которого является действие; само такое отношение есть отношение средства к цели, где слово - средство; представления, желания и под., - цель; и слово же - осуществленная цель.
Во втором аспекте, слово - субъект отношения, где термин - мысль; само отношение есть отношение логически оформленной мысли к себе самой, как содержанию; здесь слово - логическая форма, значение - идея, и слово же - осуществленная идея, т.е. понятие.
(Шпет Г. Г. Знак-значение как отношение sui generis и его система. Глава из рукописи [Язык и смысл. Ч.1] // Вопросы философии. - 2002. - №12. - С.90). (С.29)

Источники высказываний:

Шпет Г. Г. Мысль и Слово. Избранные труды /сост. и отв. ред.: Т. Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2005. - 688с. - (Российские Пропилеи).

Сочинения:

Память в экспериментальной психологии. - К., 1905;

Проблема причинности у Юма и Канта. Ответил ли Кант на сочинения Юма? // Труды психологической семинарии при ун-те св. Владимира. Философские исследования. Т.1. Вып.З. - Киев, 1905; Вып.4., 1907;

Скептицизм и догматизм Юма // Вопросы философии и психологии. - 1911. - Кн.1(106);

Логика. Ч. 1-2 . - М., 1912;

Явление и смысл. Феноменология как осн. наука и ее проблемы. - М., 1914;

Критические заметки к проблеме психической причинности. (По поводу книги В.В.Зеньковского «Проблема психической причинности». Киев, 1914) // Вопросы философии и психологии. - 1915. - Кн.2(127);

Философское наследство П. Д. Юркевича. (К 40-летию со дня его смерти). - М., 1915;

История как проблема логики. Критические и методологические исследования. Ч. 1.: Материалы. - М., 1916;

Сознание и его собственник. - М., 1916;

Философия и история // Вопросы философии и психологии. - 1916. - Кн.4(134);

Мудрость или разум? // Мысль и слово. Вып.1. - М., 1917;

Скептик и его душа // Мысль и слово. Кн.II. - М., 1918-1921;

Философское мировоззрение Герцена. - Пг., 1921;

Очерк развития русской философии. Ч.1. - Пг., 1922;

Антропологизм Лаврова в свете истории философии // Лавров П. Л. Статьи. Воспоминания. Материалы. - Пг., 1922;

Эстетические фрагменты. Вып.1-3. - Пг., 1922-1923;

История как предмет логики // Научные известия. Сб. 2. - М., 1922;

Театр как искусство // Мастерство театра. - 1922. - № 1;

Проблемы современной эстетики // Искусство. - М., 1923. - №1;

Внутренняя форма слова (Этюды и вариации на темы Гумбольдта). - М., 1927;

Введение в этническую психологию. Вып. 1. - М., 1927;

Литература // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Труды по знаковым системам. - Тарту, 1982;

Сочинения. - М., 1989. - (В книгу вошли: Очерк развития русской философии. Эстетические фрагменты. Введение в этническую психологию);

Герменевтика и ее проблемы // Контекст-89. - М., 1989 (продолжение в том же ежегоднике за 1990, 1991 и 1992);

Работа по философии // Начала. - 1992. - № 1;

Философские этюды. - М., 1994 (в книгу вошли работы: «Сознание и его собственник», «Скептик и его душа», «Мудрость или разум?»);

Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. - Томск, 1996. - (переизд. монографии 1914 г.).

Библиография:

Начала. - 1992. - № 1.

Литература:

3еньковский В. В. История русской философии. Т. 1-2. - Париж, 1948-50;

Шпетовские чтения в Томске. 1991;

Молчанов В. И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. - М., 1988;

Свасьян К. Густав Густавович Шпет // Литературная газета. - 1990. - № 7. - С. 5;

Поливанов М. К. О судьбе Г. Г. Шпета // Вопросы философии. - 1990. - 36. - С.160-164;

Кузнецов В. Г. Герменевтическая феноменология в контексте философских воззрений Г. Г. Шпета // Логос. - 1991. - № 2;

Поливанов М. К. Очерк биографии Г. Г. Шпета // Начала. - 1992. - № 1;

Поливанов М. К. Очерк биографии Г. Г. Шпета //Лица. Биографический альманах. Вып. 1. М. - СПб., 1992. - С. 7-43;

Калиниченко В. В. Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике // Логос. - 1992. - № 3 ;

Чубаров И. М. Шпет в Геттингене // Логос. - 1992. - № 3;

Роди Ф. Герменевтическая логика в феноменологической перспективе: Георг Миш, Ханс Липпс и Густав Шпет // Логос. - 1995. - № 7.

Источники библиографии:

Асмус В. Ф. Шпет // Философская энциклопедия: в 5 т. Т.5. / Ин-т философии Академии наук СССР; научный совет: А. П. Александров [и др.]. - М.: Советская энциклопедия, 1970. - С. 519-520;

Чубаров И. М. Шпет // Русская философия: словарь / под общ. ред. М. А. Маслина. - М.: Республика, 1995. - С. 623-624;

Пастернак Е. В. Шпет // Сто русских философов: биографический словарь / сост. А. Д. Сухов. - М.: Мирта, 1995. - С. 303-306;

Марченко О. В. Шпет // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т.4. / Ин-т философии Рос. акад. наук, Нац. обществ.-науч. фонд; науч.-ред. совет.: В. С. Степин [и др.]. - М.: Мысль, 2001. - С. 394-395;

Алексеев А. П., Кузнецов В. Г. Шпет // П. В. Алексеев. Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды. - 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Академический Проект, 2002. - С.1101-1103;

Шпет // Ермаков В. С. Справочник по истории философии: хронологический, персонифицированный. - СПб.: Союз, 2003. - С.262-263;

В фонде ЛЧЗ:

1(470)Шпет
Ш 83

Философские этюды: сборник научных трудов / Г. Г. Шпет. - М. : Прогресс, 1994. - 370, с. ; 17 cм. - (Библиотека журнала "Путь"). - ISBN 5-01-004252-5 (в обл.)
Аннотация: Книга представляет собой сборник работ, написанных выдающимся русским философом Густавом Густавовичем Шпетом (1879-1937) после его возвращения из Германии, знакомства с Гуссерлем и основательного изучения концепции феноменологии Гуссерля. Все эти работы можно объединить одной общей темой «природа философского знания». Главная работа, включенная в этот сборник, «Сознание и его собственник», вышла отдельным изданием в Москве в 1916 г. Остальные статьи сборника впервые напечатаны в издававшемся под редакцией Г.Г. Шпета (в 1918-1921 гг.) философском ежегоднике «Мысль и слово». Задачу философской науки Г.Г. Шпет понимал следующим образом: «вскрыть единый смысл и единую интимную идею за всем многообразием проявлений и порывов творческого духа в его полном и действительном самоощущении».
всего 1: ХР(1)

1(470)Шпет
Ш 83
Шпет, Густав Густавович (1879-1937).
Сочинения / Г. Г. Шпет; [предисл. Е. В. Пастернак]. - Москва: Правда, 1989. - 601, с., л. портр. ; 21 см. - (Из истории отечественной философской мысли) (Приложение к журналу "Вопросы философии").
Аннотация: Философские труды Г. Г. Шпета - русского мыслителя XX века
Имеются экземпляры в отделах: всего 2: ХР(2)

1(470)Шпет
Ш 83
Шпет, Густав Густавович (1879-1937).
Психология социального бытия: избранные психологические труды / Г. Шпет. - М. ; Воронеж: Институт практической психологии, НПО "МОДЭК", 1996. - 493, с.; 21см. - ISBN 5-87224-110-0 (в пер.)
Аннотация: В данную книгу избранных трудов видного ученого вошли его работы по широкому спектру проблем, включая проблемы этнической психологии, психологии и др.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(470)Шпет
Ш 83
Шпет, Густав Густавович (1879-1937).
Мысль и Слово. Избранные труды / Густав Шпет; [сост. и отв. ред.: Т. Г. Щедрина; Федер. целевая программа "Культура России" (подпрограмма "Поддержка полиграфии и книгоизд. России")]. - Москва: РОССПЭН, 2005. - 686, с. : портр. ; 22 см. - (Российские Пропилеи: серия основана в 1998 г. / редкол.: Л. В. Скворцов (пред.), С. С. Аверинцев, В. В. Бычков [и др.] ; гл. ред. и авт. проекта С. Я. Левит). - Библиогр. в примеч. в конце гл. - Указ. имен: с. 673-681. - ISBN 5-8243-0620-6 (в пер.)
Есть автограф: Щедрина (Шпет), Т. Г.
Аннотация: Настоящее издание является первым научным собранием сочинений русского философа Густава Густавовича Шпета (1879-1937). В первом томе, составленном по проблемному принципу, представлены произведения Шпета, являющиеся своего рода ключом к раскрытию его целостной философской позиции: «Явление и смысл» (1914), «Философия и история» (1916), «История как предмет логики» (1922), «Герменевтика и ее проблемы» (1918), [«Язык и смысл»] (около 1922). Работы эти содержат авторские герменевтические, феноменологические, семиотические новации, представленные в контексте осмысления фундаментальных проблем методологии гуманитарного знания. Первая часть работы «Язык и смысл» и план третьего и четвертого тома «Истории как проблемы логики» публикуются в настоящем томе впервые, а те исследования, что уже печатались, даются в новых текстах и новой композиции, будучи заново подготовленными по рукописям, хранящимся в семейном архиве и Отделе рукописей РГБ. Все тексты Шпета обстоятельно прокомментированы.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(470)Шпет
Ш 83
Шпет, Густав Густавович (1879-1937).
Философско-психологические труды / Г. Г. Шпет; Рос. акад. наук, Ин-т психологии; [отв. ред. Т. И. Артемьева и др.]. - Москва: Наука, 2005. - 478, с., л. портр. ; 25 см. - (Памятники психологической мысли / редкол.: А. Л. Журавлев (пред.) [и др.]). - Указ. имен: с. 469-477. - Библиогр. в тексте и в подстроч. примеч. - Из содерж.: Введение в этническую психологию; Очерк развития русской философии; Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. - 500 экз. - ISBN 5-02-033405-7 (в пер.)
Аннотация: Г.Г. Шпет - один из лидеров российской психологии, крупный организатор науки, вице-президент ГАХН. Г.Г. Шпет - представитель феноменологического направления в философской науке. Одним из первых он доказал необходимость взаимосвязи философии и психологии, продуктивность междисциплинарного подхода к изучению психических явлений. В его трудах раскрывается роль культуры в формировании этнического самосознания человека и становлении личности. В книгу включены работы по проблемам истории и методологии психологии, ее связи с философией, естественными и гуманитарными науками. Для психологов, философов, всех интересующихся историей отечественной психологии и философии.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(470)Шпет
Ш 83
Шпет, Густав Густавович (1879-1937).
Явление и смысл: феноменология, как основная наука, и ее проблемы / Густав Шпет, прив.-доц. Моск. ун-та. - Москва: Гермес, 1914. - , 219 с. : ил. ; 23 см. - (в кор.)
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(470)Шпет
Ш 83
Шпет, Густав Густавович (1879-1937).
Очерк развития русской философии Густава Шпета. - Петроград: Колос, 1922 - . - 24 см. - Место изд. на обл.: Петербург
Ч. 1. - 1922. - XV, 348, с. - Библиогр. в примеч. - Указ.: с.341-347.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(430)Наторп
Н 33
Наторп, Пауль (1854-1924).
Избранные работы: [пер. с нем.] / Пауль Наторп; [сост. В. А. Куренной]. - Москва: Территория будущего, 2006. - 382, с. ; 24 см. - (Университетская библиотека Александра Погорельского / сост.: В. В. Анашвили, А. Л. Погорельский. Серия "Философия"). - Библиогр. в подстроч. примеч. - 1300 экз. - ISBN 5-91129-046-4 (в пер.)
Содержание:
Куренной, Виталий Анатольевич. Философия и педагогика Пауля Наторпа / Виталий Куренной
Философия и психология
Философская пропедевтика.
Общее введение в философию и основные начала логики, этики и психологии / предисл. к рус. пер. Б. Фохта
Кант и Марбургская школа
Культура народа и культура личности. Шесть лекций
Философия как основа педагогики / предисл. Густава Шпета
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(091)(470)Шпет
Ш 83
Шпет в Сибири : ссылка и гибель / сост.: М. К. Поливанов, Н. В. Серебренников, М. Г. Шторх; под ред. Н. В. Серебренникова. - Томск: Водолей, 1995. - 332 с. : ил., портр., факс. ; 21 см. - Часть текста парал. нем, рус. - Из содерж.: Жизнь и труды Г. Г. Шпета / М. К. Поливанов. Сибирские письма / Г. Г. Шпет. Воспоминания о Г. Г. Шпете / С. В. Виленчик. - 1500 экз. - ISBN 5-7137-0022-4 (в пер.)
Есть автограф: Шпет, М. Г.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(430)Гуссерль
Г 96
Гуссерль, Эдмунд (1859-1938).
Избранные работы: [пер. с нем.] / Эдмунд Гуссерль; [сост. В. А. Куренной]. - Москва: Издательский Дом "Территория будущего", 2005. - 458, с. ; 24 см. - (Университетская библиотека Александра Погорельского. Серия "Философия"). - Содерж.: Переписка Эдмунда Гуссерля и Готтлоба Фреге; Интенциональные предметы; Логические исследования. Т. 2, ч. 1; Об интенциональных переживаниях и их "содержаниях"; Философия как строгая наука; Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Кн. 1; Письма Эдмунда Гуссерля к Густаву Шпету; Амстердамские доклады; Феноменологическая психология; Парижские доклады; Картезианские медитации; Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. - ISBN 5-7333-0177-5 (в пер.)
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

821.161.1.0Пушкин
П 91
Пушкинский сборник : [исследования ученых различных традиций и школ / сост.: Игорь Лощилов, Ирина Сурат; отв. ред. Ирина Сурат; пер. И. Пильщиков и др.]. - Москва: Три квадрата, 2005. - 447, с. ; 23 см. - (Филология). - Указ. произведений А. С. Пушкина: с. 444-445. - Библиогр. в конце отд. ст. - Из содерж.: Пушкин: жизнь в воображении / Виктор Листов. Любовные песнопения между сакральным и повседневным: Пушкинские "Подражания" в контексте перевода Библии / Габриэлла Сафран. А. С. Пушкин и Монтень / Ефим Курганов. Пушкин и Паскаль / Ирина Сурат. Петербургское безумие / Сергей Бочаров. К вопросу о символике тела в "Капитанской дочке" / Людмила Тагильцева, Екатерина Тимофеева. А. С. Пушкин в философском наследии Густава Шпета / Татьяна Щедрина. Письма Г. Г. Шпета к Н. И. Игнатовой / Г. Г. Шпет. - 3000 экз. - ISBN 5-94607-030-4 (в пер.)
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

94(47)Р 89
Русские историки [Электронный ресурс] : 4 CD. - Электрон. текстовые дан. - Москва: Адепт: ИДДК, 2002-2003. - (Классика: Русская история). - 4 CD-ROM в одной коробке. Систем. требования: Pentium 100 MHz ; 16 Mb RAM ; 4-х CD-ROM ; звуковая карта; SVGA ; Windows 95OSR2/98/NT
: История философии. - 2002. - 1 эл. опт. диск (CD-ROM) : зв. - (Электронная книга).
Содержание:
Введенский, Александр Иванович. Судьбы философии в России
Гегель, Георг Вильгельм Фридрих. Лекции по истории философии
Зеньковский, Василий Васильевич. История русской философии
Коялович, Михаил Осипович. История русского самосознания
Лосев, Алексей Федорович. Русская философия
Лосский, Николай Онуфриевич. История русской философии
Радлов, Эрнест Львович. Очерки истории русской философии
Соловьев, Владимир Сергеевич. Философский словарь: [статьи В. С. Соловьева для Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона]
Трубецкой, Сергей Николаевич. Курс истории древней философии
Шпет, Густав Густавович. Очерк развития русской философии
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: Медиатека(1)

1(470)
Р 89
Русская историософия : антология / [сост., вступ. ст., коммент. Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская; науч. ред. О. В. Кирьязев]. - Москва: РОССПЭН, 2006. - 446, с. ; 22 см. - (Humanitas: серия основана в 1999 г. / редкол.: Л. В. Скворцов [и др.]). - Указ. имен: с. 442-445. - Биографический материал об авторах / Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская: с. 424-436. - Содерж. разд.: От любомудрия к историософии; В поисках модели исторического развития; Опыт философско-исторической рефлексии; Религиозно-философская парадигма историософской мысли (конец XIX - начало XX в.). - 1500 экз. - ISBN 5-8243-0755-5 (в пер.)

Содержание:
Из послания инока Филофея великому князю Василию
Чаадаев, Петр Яковлевич. Апология сумасшедшего
Киреевский, Иван Васильевич. Девятнадцатый век
Хомяков, Алексей Степанович. О старом и новом
Киреевский, Иван Васильевич. В ответ А. С. Хомякову
Аксаков, Константин Сергеевич. О том же
Аксаков, Константин Сергеевич. "О внутреннем состоянии России". Записка, представленная Государю Императору Александру II
Герцен, Александр Иванович. С того берега. Перед грозой
Данилевский, Николай Яковлевич. Цивилизация европейская тождественна ли с общечеловеческой?
Леонтьев, Константин Николаевич. Византизм и славянство
Лавров, Петр Лаврович. Исторические письма
Плеханов, Георгий Валентинович. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю
Плеханов, Георгий Валентинович. К вопросу о роли личности в истории
Кареев, Николай Иванович. Философия истории и историософия
Ключевский, Василий Осипович. Курс русской истории
Вернадский, Георгий Владимирович. Начертания русской истории
Шпет, Густав Густавович. История как проблема логики
Соловьев, Владимир Сергеевич. Чтения о Богочеловечестве
Булгаков, Сергей Николаевич. Апокалиптика и философия истории
Булгаков, Сергей Николаевич. Основная антиномия христианской философии истории
Трубецкой, Евгений Николаевич. Старый и новый национальный мессианизм
Франк, Семен Людвигович. Проблема социальной философии
Франк, Семен Людвигович. Социальная философия и философия истории
Карсавин, Лев Платонович. Философия истории
Бердяев, Николай Александрович. Проблема истории и эсхатология
Федотов, Георгий Петрович. Эсхатология и культура
Афоризмы и мысли об истории
Федотов, Георгий Петрович. Лицо России

Аннотация: Антологию предваряет «Очерк русской философии истории» (авторы Л.И. Новикова, И.Н. Сиземская), знакомящий читателя с основными направлениями и проблемами русской философии истории в их логической связанности, исторической последовательности и в соотнесении с путями развития России. Очерк дополняет антология, включающая наряду с известными, но принципиально важными текстами, малоизвестные работы К.С. Аксакова, Н.И. Кареева, Г.В. Вернадского, Г.Г. Шпета, Е.Н. Трубецкого, Л.П. Карсавина, Н.А. Бердяева, в которых читатель найдет основательную проработку философских проблем мировой истории в связи с историческими судьбами России. Книгу завершает обширная библиография и справочный материал, позволяющий заинтересованному читателю самостоятельно углубиться в проблему. Для специалистов в области философии, истории, политологии, а также читателей, интересующихся историей отечественной духовности. Может быть рекомендована в качестве учебного пособия вузам.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(091)(470)Шпет
П 20
Патрахина, Татьяна Николаевна.
Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике / Т. Н. Патрахина; М-во образования Рос. Федерации, Урал. гос. ун-т им. А. М. Горького. - Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2004. - 126, с. ; 21 см. - Загл. обл. : Г. Г. Шпет. - Библиогр. в конце кн. и в подстроч. примеч. - 100 экз. - ISBN 5-7525-1236-0 (обл.).
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(091)(470)Шпет
Щ 36
Щедрина, Татьяна Геннадьевна.
"Я пишу как эхо другого..." : очерки интеллектуал. биографии Густава Шпета: [монография] / Т. Г. Щедрина. - М. : Прогресс-Традиция, 2004. - 415 с., л. ил., портр. ; 22 см. - Библиогр.: С.379-397. - Указ. - ISBN 5-89826-197-4 (в пер.)
Аннотация: В монографии исследуется жизненный мир известного русского философа начала XX века - Г.Г. Шпета. Анализ его интеллектуальной биографии осуществляется на материалах архивных фондов РГБ, РГАЛИ, ЦИАМ, ЦМАМ, а также семейного архива Шпета (письма, записные книжки, неопубликованные рукописи), находящегося на хранении у его дочери М.Г. Шторх и внучки Е.В. Пастернак. Автор воссоздает интерсубъективное пространство коммуникации («сферу разговора») русских философов, включая мысль Г.Г. Шпета в широкий контекст философских идей его европейских и русских собеседников (Эд. Гуссерля, О. Шпенглера, Л. Шестова, М. Гершензона, Р. Якобсона и др.) Диалогический подход к научно-философскому идейному наследию Густава Шпета позволяет актуализировать проблематику его философско-методологического проекта. В приложении представлена реконструкция черновиков ранее не публиковавшихся философских текстов Г. Шпета и фотографии из семейного архива. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся проблемами философии, отечественной истории и культуры.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(063)ШЧ
В 85
"Творческое наследие Г. Г. Шпета и современные гуманитарные исследования", всесоюзная науч. конф. (1991 ; Томск). Всесоюзная научная конференция "Творческое наследие Г. Г. Шпета и современные гуманитарные исследования" : 9-11 апр. 1991: материалы конф. / ред. О. Г. Мазаева; ред. О. Г. Мазаева. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1991. - 171 c. : ил. ; 21 cм. - Загл. обл. : Шпетовские чтения в Томске, 1991. - Библиогр. в конце докл. - В надзаг.: Том. гос. ун-т, Вол. гуманитар. семинар в Томске, Том. отд-ние Совет. фонда культуры, Том. отд-ние Философ. о-ва СССР, Том. обл. науч. б-ка им. им. А. С. Пушкина. - (в обл.)
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(063)ШЧ
Т 28
Творческое наследие Густава Густавовича Шпета в контексте философских проблем формирования историко-культурного сознания (междисциплинарный аспект) : [Материалы Междунар. науч. конф., 14-17 нояб. 2002 г., посвященной 65-й годовщине со дня расстрела философа (16.XI 1937)] / Г.Г. Шпет / Comprehensio. Четвертые Шпет. чтения; [Отв. ред. к.филос.н. О.Г. Мазаева]. - Томск: Изд-во ТГУ: Том. межрегион. ин-т обществ. наук, 2003. - 591, c. ; 22 см. - (Межрегиональные исследования в общественных науках) (Научные доклады; вып. 1). - Библиогр. в подстроч. примеч. - В надзаг.: М-во образования Рос. Федерации, "ИНОЦЕНТР (Информация. Наука. Образование)", Ин-т им. Кеннана Центра Вудро Вильсона (США), Корпорация Карнеги в Нью-Йорке (США), Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров (США). - 500 экз. - ISBN 5-7511-1742-5 (обл.)
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(063)ШЧ
Ш 83
Г. Г. Шпет / Comprehensio. Творческое наследие Г. Г. Шпета и современные философские проблемы : материалы междунар. науч. конф., 14-17 нояб. 1996 г., Томск / Вторые Шпет. чтения; [ред. О. Г. Мазаева]. - Томск: Водолей, 1997. - 255, c. ; 21 cм. - ISBN 5-7137-056-9 (в обл.)
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(063)ШЧ
Ш 83
Г. Г. Шпет / Comprehensio. Творческое наследие Г. Г. Шпета и философия XX века : к 120-летию со дня рождения Густава Шпета: материалы междунар. науч. конф., 7-9 апр. 1999 г., Томск / Третьи Шпет. чтения; [ред. О. Г. Мазаева]. - Томск: Водолей, 1999. - 230 c. ; 21 cм. - ISBN 5-7137-0138-7 (в обл.)
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(091)(470)Шпет
Г 96
Густав Шпет и современная философия гуманитарного знания : [монография / Т. Г. Щедрина, Л. А. Микешина, В. А. Лекторский [и др.] ; редкол.: В. А. Лекторский и др.]. - Москва: Языки славянских культур, 2006. - 459, с. ; 25 см. - Библиогр. в подстроч. примеч. - Указ. имен: с. 447-459. - Авт. указаны в огл. - 1000 экз. - ISBN 5-9551-0109-8 (в пер.)
Аннотация: Коллективная монография является результатом и продолжением работы Международной конференции (Москва, 2004) в честь 125-летия со дня рождения выдающегося русского философа Г. Г. Шпета. В книге представлены исследования его философского и научного наследия в контексте проблем современной эпистемологии. Специалисты в области философии науки, эпистемологии и истории философии рассмотрели в методологическом ключе герменевтические, феноменологические, семиотические идеи Г. Г. Шпета, выявили их методологическую значимость для современной гуманитаристики: филологии, лингвистики, истории, психологии, истории философии. Архивные и мемуарные материалы, отдельные биографические исследования, не публиковавшиеся ранее документы позволяют не только восстановить интеллектуальный вклад Шпета в развитие русской и западноевропейской философской мысли, но и представить его идеи в контексте современной философии науки, одной из ключевых проблем которой является методология гуманитарного знания. Книга предназначена для философов, методологов, историков философии, ученых-гуманитариев, а также для всех, интересующихся историей русской философии и современной проблематикой гуманитарных наук.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1 (091) (470)
А 11
А. И. Введенский, А. Ф. Лосев, Э. Л. Радлов, Г. Г. Шпет : очерки истории [рус. философии / сост., вступ. ст., примеч. Б. В. Емельянова, К. Н. Любутина]. - Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1991. - 591, c. ; 21 cм. - (Русская философия: РФ; 1). - Библиогр. в примеч. - Указ. имен в конце кн. - 40000 экз. - ISBN 5-7525-0161-Х (в пер.)
Есть автограф: Емельянов, Борис Владимирович
Имеются экземпляры в отделах: всего 2: ХР(2)

1(091)
М 69
Михайлов, Александр Викторович.
Избранное: Историческая поэтика и герменевтика / Александр Михайлов; [сост. С. Ю. Хурумов; отв. ред. М. Я. Малхазова]. - Санкт-Петербург: Издательство С.-Петербургского университета, 2006. - 557, с. ; 23 см. - (Письмена времени / редкол.: Л. В. Скворцов (пред.) и [др.]). - Библиогр. в примеч. в конце ст. - Указ. имен / сост. И. А. Осиновская в конце кн. - Послесл.: Уроки обратного перевода (с немецкого) / Виталий Махлин. - 1000 экз. - ISBN 5-288-03807-4 (в пер.)
Содержание:
Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры
Вильгельм Дильтей и его школа: [статьи из книги]
По поводу одного стиха Мерике: Переписка Эмиля Штайгера с Мартином Хайдеггером
Рассказ о лесе во льду Адальберта Шифтера
Жительствование человека
Хайдеггер, Мартин. Исследовательская работа Вильгельма Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни: десять докладов, прочитанных в Касселе (1925 г.) / М. Хайдеггер; пер. А. Михайлова
Философия Мартина Хайдеггера и искусство
Мартин Хайдеггер: человек в мире
Современная историческая поэтика и научно-философское наследие Густава Густавовича Шпета (1879-1940)
Терминологические исследования А. Ф. Лосева и историзация нашего знания
Эстетика и оживление человека
Несколько тезисов о теории литературы
Отдельные положения о сферах непостижимого, или непостижимости
Аннотация: Настоящее издание объединяет работы и переводы А.В. Михайлова, посвященные существенным взаимосвязям исторической поэтики и герменевтики. История наук о культуре, гуманитарных дисциплин в последние годы жизни привлекали его все более пристальное внимание как самостоятельные формы исследования. Помимо книги 1989 г. об исторической поэтике в Германии, статей из книги «В. Дильтей и его школа», в настоящий том включены работы о М. Хайдеггере, о герменевтике в исследованиях Г.Г.Шпета и А. Ф. Лосева, а также перевод «кассельских докладов» Мартина Хайдеггера о Дильтее. Первый раздел тома посвящен исторической поэтике в Германии, второй - Вильгельму Дильтею и его школе, третий - Мартину Хайдеггеру, четвертый - герменевтике в работах русских философов, пятый - кризису в современных работах о культуре.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(063)
Р 89
Русская философия и власть (к 80-летию "философского парохода") : материалы VI Всероссийской научной заочной конференции, Екатеринбург, апрель-май 2002 г. / [ред. Б. В. Емельянов; сост. О. Б. Ионайтис]. - Екатеринбург: УГУ, 2002. - 64 с.; 21 см. - Библиогр. в тексте докл. - Из содерж.: Иван Ильин о судьбе России / Т. В. Смирнова. Революционная философия Д. С. Мережковского / М. В. Сутайкина. Выбор Густава Шпета: "Остаться, чтобы действовать..." (по материалам писем и дневников) / Т. Г. Щедрина. - В надзаг.: М-во образования Рос. Федерации, Урал. гос. ун-т им. А. М. Горького, О-во ревнителей рус. философии. - 50 экз. - (обл.).
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(091)(470)Флоренский
Н 12
На пути к синтетическому единству европейской культуры : Философско-богословское наследие П. А. Флоренского и современность: [доклады и сообщения на конференции, посвященной Павлу Флоренскому, проведенной ББИ и Институтом восточных церквей (Регенсбург) с 29 сентября по 2 октября 2005 года / [А. Раух, Л. Кросс, Е. М. Амелина и др. ; под ред. Владимира Поруса]. - Москва: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2006. - 270, с. ; 22 см. - (Религиозные мыслители). - Библиогр. в подстроч. примеч. - Содерж. разд.: Проблемы богословия; Философия культуры; Философия познания; Философия имени. - Об авторах: в конце кн. - 1000 экз. - ISBN 5-89647-157-2 (в пер.)
Содержание:
Раух, Альберт. Кенозис-теозис: уничижение Бога и возвышение человека. Мысли о. Павла Флоренского
Кросс, Лоуренс. Тварный мир как таинство: к проблеме так называемого гностицизма о. Павла Флоренского
Амелина, Елена Михайловна. Идея теократии в философско-богословском наследии П. А. Флоренского
Негров, Александр Иванович. Вопросы библейской герменевтики в творчестве П. А. Флоренского
Силинг, Дж. "Третья антиномия" Канта и "Субстанция" Спинозы в софиологии Флоренского и Булгакова
Порус, Владимир Натанович. Павел Флоренский: опыт антиномической философии культуры
Валентини, Наталино. Понятие "дружба" в трудах П. А. Флоренского
Климова, Светлана Мушаиловна. Антиномизм как образ эпохи (Л. Толстой и П. Флоренский)
Олексенко, Александр Иванович. На пороге рода. К философии генеалогии П. А. Флоренского
Шукуров, Дмитрий Леонидович. Русский футуризм в философско-лингвистической характеристике П. А. Флоренского
Красильникова, Марина Борисовна. Антиномия временного и вечного в мифологеме Эдема
Талалай, Михаил Григорьевич. Отец Павел Флоренский в современной итальянской культуре
Седых, Оксана Михайловна. "Ночная" тема в творчестве П. А. Флоренского
Пружинин, Борис Исаевич. П. А. Флоренский и проблема социокультурной обусловленности знания Серебряного века. Историко-философский диптих
Щедрина, Татьяна Геннадиевна. Тематические линии русской философии: Павел Флоренский и Густав Шпет
Шапошников, Владислав Алексеевич. Математическая апологетика Павла Флоренского
Даренский, Виталий Юрьевич. Антиномическая диалектика о. Павла Флоренского как феноменология религиозного опыта
Прядко, Игорь Петрович. Идеи логической паранепротиворечивости и дискурс русской философии
Чесноков, Сергей Валентинович. Тема еврейской письменности в переписке Л. А. Тихомирова и П. А. Флоренского
Шутова, Татьяна Алексеевна. Диалог длиною в четверть века. К истории создания "Эмпиреи и Эмпирии" Павлом Флоренским
Суковатая, Виктория Анатольевна. "Философия имени" Павла Флоренского и ее связь с философскими, лингвистическими и семиотическими идеями XX века
Мартынов, Дмитрий Евгеньевич. Имяславская проблема и о. Павел Флоренский
Кантор, Владимир Карлович. Флоренский, Степун и большевистское имяславие
Аннотация: В книгу вошли доклады ведущих специалистов, философов и богословов, сделанные на конференции, посвященной Павлу Флоренскому, проведенной Библейско-богословским институтом св. апостола Андрея и Институтом восточных церквей (Регенсбург) с 29 сентября по 2 октября 2005 года.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ХР(1)

1(07)
Е 60
Емельянов, Борис Владимирович (1935 -).
Очерки русской философии: учебное пособие / Б. В. Емельянов; М-во общ. и проф. образования Рос. Федерации, Урал. гос. ун-т им. А. М. Горького, Науч.-исслед. ин-т рус. культуры. - Екатеринбург: УрГУ, 1996 - . - 21 см. - 500 экз.
Вып. 2. - 1996. - 94, c. - Библиогр. в конце глав.
Содержание:
Русская философия начала XX в.: основные особенности и направления
Русский космизм XX в.
Рерих Н. К.
Циолковский К. Э.
Шпет Г. Г.
Франк С. Л.
Струве П. Б.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ОЧЗ(1)

В фонде ЛЧЗ:

Философское мировоззрение Герцена / Г. Г. Шпет. - П. : Колос, 1921. - 101 с.
Сохранность документа: [оторван переплет]
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ЛЧЗ(1)

Шпет, Густав Густавович(1879-1937).
Введение в этническую психологию: научное издание. Вып. 1 / Г. Г. Шпет; Гос. акад. худож. наук. - М. : ГАХН, 1926. - 147 с. ; 21 см.
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ЛЧЗ. 4 шк. 1 пол.(1)

Введенский А. И., Лосев А. Ф., Радлов Э. Л., Шпет Г. Г. : очерки истории русской философии / Сост., вступ. ст., примеч. Б. В. Емельянова, К. Н. Любутина. - Свердловск: Изд. Уральского ун-та, 1991. - 591, с. - (Русская философия). - rus. - Указ.: с. 579-592. - ISBN 5-7525-0161-X .
Имеются экземпляры в отделах: всего 1: ЛЧЗ(1)

– философ, феноменолог, основатель герменевтики в России, один из создателей философии языка. Круг интересов: философия, эстетика, лингвистика, логика, история, психология, этнология, лит-ведение. Наиболее значит, работы Ш. написаны на грани этих наук. Учился на физико-

мат. и историко-филол. ф-тах Киев. ун-та, в 1910-13 слушал курсы в европ. ун-тах, в т.ч. курс Гуссерля в Гёттингене. Проф. Моск. ун-та (1918-28). Создатель Вольной филос. ассоциации творч. и вузовской интеллигенции (1919), совместно со своим учителем Г.И. Челпано-вым - кабинета этнич. психологии в Моск. психол. ин-те, лидер лингв, кружка в Москве (1919-20). В 1920 Ш., “в душе артист”, по словам своего друга Л. Белого, вошел в худож. совет МХАТ. В 1921-23 возглавлял Ин-т научной философии в составе Ассоциации научно-исслед. ин-тов (АНИИ) при ф-те обществ, наук (ФОН) Моск. ун-та. В 1923-29 возглавлял филос. отделение Гос. академии худож. наук (ГАХН), в 1927-29 - ее вице-президент.

Период 1918-29 - время наиболее активной научной и обществ, деятельности. Впервые в России Ш. вместе с Челпановым разворачивают работу по психоанализу. Шпетовский Ин-т научной философии - настоящий “Ноев ковчег” для старой интеллигенции, готовой сотрудничать с новой властью (В.В. Виноградов, Ильин, Франк, Челпанов). Здесь состоялся филос. дебют нового поколения философов (Л. И. Аксельрод, В.Ф. Асмус, А.А. Богданов, А.М.Деборин, Н.И. Карев, И.К. Луппол).

В 1929 после “чистки” ГАХН была закрыта, все сотрудники во главе со Ш. уволены. С 1929 до момента первого ареста в 1935 он, в осн., занимается переводами.

После первого ареста 14 марта 1935 ссылка сначала в Енисейск, затем в Томск. Офиц. договор на перевод “Феноменологии духа” Гегеля вскоре был аннулирован, но Ш. закончил эту работу, к-рая до сих пор является непревзойденным переводом Гегеля (опубл. в 1959). Второй арест 28 окт. 1937 по делу мифич. “кадетско-монархич. повстанч. организации” после двухдневного следствия закончился трагич. приговором “тройки” 2 нояб. Расстрелян 16 нояб. 1937 в поселке Колпашево Томской обл. (офиц. свидетельство о смерти 23 марта 1940 из УВД Томской обл., выданное в 1956, является ложным. Факт смерти Ш. в 1937 документально доказан в 1989-90).

Ш. сложился как философ еще до революции в России. Гл. сфера его интересов в ранних работах лежала в области истории философии и “чистой” философии. Он остался оригинальным, не разделяя ведущей религ. мысли большинства рус. философов серебряного века и эмиграции. Оставшись в советской России, Ш. не стал и марксистом, называя себя сторонником “реальной” философии. Итогом его филос. позиции стала работа “Очерк развития рус. философии” (1922), второй том к-рой остался в рукописи (Отдел рукописей РГБ), а также ряд работ о близких Ш. философах: П.Д. Юркевиче, П.Л. Лаврове, А.И. Герцене. В них представлена ориг. гипотеза “культурного сиротства” рус. философии, ее неорганич.истоков.

Противовес кантианству Ш. нашел в феноменологии Гуссерля, став не только последователем его учения, но и основателем школы феноменологии в России. В явлениях жизни, в феноменах он искал глубинные первоосновы бытия, открывая мир идей и смыслов.

От цельного изложения своей феноменологии в работе “Явление и смысл” (1914) он прошел путь до столь же цельной философии знания, философии языка в работах “Внутр. форма слова” (1927), “Язык и смысл” (рук.).

Уровень осмысления соотношения между вещью и идеей у Ш. доведен до цельной философии языка, что позволяет его считать “рус. Гуссерлем”, основателем герменевтики и семиотики в России. У Ш. язык выступает несущей конструкцией культуры. Гл. его идея состояла в связанности смысла вещи и символа вещи через их общий культурный код. В слове слилось духовное начало (смысл) и материальное начало (звук). Их соединение - “нераздельно и неслиянно”. При этом слово не осколок языка, не деталь культурной мозаики, а “полный распустившийся цветок языка”. Так, капля воды есть не только частичка океана, но образ смысла самого океана в его цельности. Слово выступало в качестве идеального образа мира, его смыслов и значений. Выстраивалась цепочка интеллектуального анализа: вещь, явление - смысл (идея) вещи - “имя”, знак вещи.

Философия языка Ш. положила основание новой философии культуры. В центре ее стоит проблема творч. понимания, истолкования смысла. Разработка методов интерпретации “смыслов” и “текстов” культуры сделала Ш. лидером герменевтич. направления в России, к-рое развивалось его усилиями в том же направлении, что и в европ. мысли (Хайдеггер, Р.Ингарден, Дилыпей, Гуссерль). Представления Ш. о слове как шифре культуры, закодированном сообщении, его учение о морфологии эстетич. сознания стали определяющими идеями для формирования целой школы филологов и лингвистов: т.н. “московский” и “пражский” (с уехавшим из России учеником Ш. Якобсоном) кружки 20-х гг. В числе “московских” последователей были интересные молодые мыслители: Г. Винокур, А. Габричевский, братья Горнунги, Шор, Б. Ярхо. Фактически Ш. стал в России основоположником философии языка.

В период вынужденного научного молчания после отстранения от всех должностей в 1929 Ш. сумел на переводах практически продемонстрировать методы герменевтики. Блестящие переводы Данте, Шекспира, Диккенса, Теккерея сопровождались чуть ли не томами комментариев и пояснений вплоть до расписания англ. дилижансов, меню дорожных таверн, жалованья слуг и т.п. Лит. комментарии Ш. представляют собой полноценную научную работу по интерпретации лит. текста, хотя сами переводы публиковались даже без указания имени переводчика.

Недостаточная известность трудов Ш. объясняется тем, что он не успел по молодости лет войти в “классики” дореволюц. философии, выпал из внимания эмигрантской рус. науки (из-за отказа от религ. линии философии и из-за сотрудничества с советской властью) и был выброшен по идеол. и полит, мотивам из советской философии. Оригинальность концепций, обширность

интересов и глубина мыслей этого “забытого” рус. мыслителя позволяют с благодарностью и восхищением вернуть его имя и идеи в интеллект, поле новой России.

Соч.: Соч. М., 1989; Внутренняя форма слова. М., 1927; Эстетические фрагменты. В 3 т. Пб., 1922-23; Очерки истории рус. философии. / Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет ГГ.: Сборник. Свердл., 1991; Филос. этюды. М., 1994.

Лит.: Шпетовские чтения в Томске. Томск, 1991; Поливанов М.К. Очерк биографии Г. Г. Шпета // Лица: Биогр. альманах. М., Спб., 1992. Вып. 1; Он же. Очерк биографии Г. Г. Шпета // Начала, 1992, № 1; Калиниченко В. В. Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике //Логос, 1992, № 3; Шпет в Сибири: Ссылка и гибель. Томск, 1995; Коган Л.А. Непрочитанная страница (Г. Г. Шпет - директор Ин-та научной философии: 1921-1923) // ВФ. 1995. № 10.

ЭРНЕСАКС Густав Густавович(29 ноября(12 декабря) 1908, дер. Перила Эстляндской губ.(ныне вол. Раазику, у. Харьюмаа, Эстония) — 24 января 1993, Таллин) — хоровой дирижёр, композитор, педагог. Герой Социалистического Труда(1974). Народный артист СССР(1956). В 1942—1944 гг. жил в эвакуации в Ярославле.

Окончил Таллинскую гимназию. Параллельно в 1924—1927 гг. учился в Таллинской консерватории по классу фортепиано и органа(ныне Эстонская академия музыки и театра). В 1929 году вновь поступил в консерваторию, которую окончил в 1931 году по классу музыкальной педагогики и в 1934 — по классу композиции.

С 1931 года преподавал пение и был дирижёром хоров во 2-й Таллинской гимназии для девочек, Таллинской городской школе коммерции и торговли для мальчиков, частной гимназии для девочек Эльфриды Лендер, Таллинском английском колледже. В 1935—1937 годах руководил Обществом мужского хорового пения в Таллине.

С 1937 года — преподаватель педагогического отделения Таллинской консерватории.

После нападения Германии на СССР — в эвакуации.

В начале 1942 года в Ярославский облисполком поступило распоряжение Совета народных комиссаров Союза ССР от 21 января, подписанное зампредом СНК Розалией Землячкой: «Обязать Ярославский облисполком разместить в г. Ярославле государственные художественные ансамбли Эстонской ССР в составе 200 человек ». Выполнить это решение было совсем непросто. Жилья в Ярославле катастрофически не хватало. Поэтому 24 февраля облисполком принял решение о временном уменьшении нормы жилой площади на одного человека до 4 метров, а горисполком обязал председателей райисполкомов« в пятидневный срок выявить наличие жилой площади, подлежащей уплотнению, и представить сведения в горисполком по прилагаемой форме ». Тем не менее, эстонцев Ярославль принял со всем возможным радушием.

25 февраля исполнительный комитет Ярославского городского Совета депутатов трудящихся издал решение № 7 «О размещении государственного художественного ансамбля Эстонской ССР», в котором говорилось: «1. В связи с прибытием государственного художественного ансамбля Эстонской ССР в гор. Ярославль для творческой работы предоставить для этой цели кинотеатр „Гигант“ , совместив работу ансамбля с работой кинотеатра „Гигант“. 2. Для размещения состава ансамбля предоставить гостиницу № 1(быв. „Европа“) ». Директору треста кафе, столовых и ресторанов т. Захарову было велено« предоставить для обслуживания питанием состава ансамбля один правый зал ресторана „Москва“ с обеспечением питанием ансамбля ».

Объединённый коллектив« Государственные ансамбли Эстонии» был создан решением Комитета по делам искусств СССР от 16 декабря 1941 года — в самый разгар битвы под Москвой. Государство выделило на эти цели почти полтора миллиона рублей, что в тогдашних ценах равнялось стоимости шести танков Т-34. Руководителем ансамблей был назначен композитор Густав Эрнесакс. Эвакуированных эстонских музыкантов, певцов, танцоров собирали в Ярославль по всей стране несколько месяцев. Некоторых даже изымали из действующей армии. Очень скоро число собравшихся в Ярославле деятелей культуры превысило названную Землячкой контрольную цифру в полтора раза. Разумеется, все они не могли уместиться в «Европе» с её 73 кроватями, поэтому эстонцы селились и в самом« Гиганте», и на частных квартирах по всему городу.

В Ярославле два с половиной года жили режиссёры Прийт Пылдроос и Каарел Ирд, композиторы Эдгар Арро и Хуго Лепнурм, актёры Пауль Пинна, Антс Лаутер, Юри Ярвет, певцы Александр Ардер и Георг Отс, пианисты Анна Клас и Бруно Лукк, скрипач Владимир Алумяэ, балерины Анна Экстон и Аста Саар, концертмейстер Текла Коха, художники Эрих Адамсон-Эрик, Айно Бах, Александр Пилар, Эдуард Эйнманн, Эрнст Коллом, Прииду Аавик, Рихард Сагритс, Пауль Лухтейн, Хенрик Витсур, скульптор Энн Роос, архитектор Арнольд Алас, писатель Юхан Смуул и сотни других деятелей культуры. И они не сидели в Ярославле без дела. Артисты выступали с концертами в воинских частях и госпиталях, на сценах« Гиганта» и Волковского театра. Художники создавали живописные полотна, а летом 1943 разрисовали крыши корпусов Резинокомбината, замаскировав предприятие под парковую зону. Фашистские лётчики купились на эту хитрость, разбомбив вместо заводских цехов старые складские корпуса. Композитор Эдгар Арро написал« Марш 917-го полка» и кантату« Канун Победы», а Эуген Капп — оперу« Огни мщения» и хоровую композицию« Ты в бурях устояла». Скульптор Энн Роос, автор скульптуры« Партизанки в оккупированной Эстонии», разработал концепцию будущего памятника солдату-освободителю, который был в 1947 году установлен в центре Таллина.(Через 60 лет, несмотря на активные протесты русскоязычных жителей города, переросших в столкновения с полицией, бронзовый солдат был перенесён на воинское кладбище, а в 400 метрах от места, где он стоял, установили памятник« новой Эстонии» — «Крест Свободы», очень напоминающий эмблему 20 дивизии СС «Эстонский легион».)

В сентябре 1944 года, после того как Красная армия освободила Эстонию от фашистской оккупации, почти все эстонцы вернулись из Ярославля на родину.

В 1944—1946 Густав Эрнесакс — декан исполнительского факультета, с 1945 — заведующий кафедрой хорового дирижирования Таллинской консерватории(профессор с 1945 года).

Основал и возглавил как художественный руководитель и главный дирижёр мужской хор Таллинской филармонии(позже — Государственный академический мужской хор Эстонской ССР, с 1989 — Национальный мужской хор Эстонии, первый подобный профессиональный коллектив в стране). Руководил им до 1975 года и за это время хор получил большую известность в Советском Союзе.

С 1947 года — руководитель и главный дирижёр Эстонских праздников песни, проводящихся в Таллине каждые пять лет.

Среди произведений Эрнесакса наиболее известны его песни, в том числе« Моя отчизна, моя любовь». Автор ряда опер, хоровых произведений, музыки к драматическим спектаклям и кинофильмам. Сочинения композитора отмечены простотой и ясностью стиля, в них автор зачастую использует народные мелодии.

Член правления Союза композиторов Эстонской ССР. Член Республиканского комитета защиты мира(с 1953 года), председатель Эстонского отделения Общества дружбы« СССР—Чехословакия».

Депутат Верховного Совета Эстонской ССР 4—7 созывов.

Награды и звания : Герой Социалистического Труда(1974), Заслуженный деятель искусств Эстонской ССР(1942), Народный артист Эстонской ССР(1947), Народный артист СССР(1956); Сталинская премия второй степени(1947) — за концертно-исполнительскую деятельность, Сталинская премия третьей степени(1951) — за оперу« Берег бурь»(1949), Ленинская премия(1970) — за концертные программы 1967—1968 и 1968—1969 годов, шесть Государственных премий Эстонской ССР(1947, 1948, 1949, 1950, 1959, 1965); Орден Эстонского Красного Креста V класса(1938), три Ордена Ленина(1951, 1967, 1974), Орден Октябрьской Революции(1978), Орден Трудового Красного Знамени(1946), Орден« Знак Почёта»(1965), Орден Почёта(СССР)(1988); Почётный гражданин Таллина(1978).

Произведения:

музыка Государственного гимна Эстонской ССР(1944);

оперы — «Пюхаярв»(1946), «Берег бурь»(1949), «Рука об руку»(1955, нов. вариант« Михкель и Мари», 1964), «Боевое крещение»(1956), «Женихи из Мульгимаа»(1959);

для хора без сопровождения — кантаты« Боевой рог»(слова из эстонского эпоса« Калевипоэг», 1943), «Пой, свободный народ»(сл. Д. Вааранди, 1950), «От тысяч сердец»(сл. П. Руммо, сл. Ю. Смуула, 1954);

для мужского хора — поэмы« Девушка и смерть»(сл. M. Горького, 1961), «Таинственный трубач»(1963), «Каннелист»(1963);

для хора с сопровождением фортепиано — сюита« Как живут рыбаки»(сл. Ю. Смуула, 1953), сюита, а капелла« О родина, любовь моя»(1944), «Холодные печи», «Марш Юрьевой ночи», «Вечер на берегу», «Песня жнецов», «Поэма о весне», «У нас в колхозе свадьба»(все — 1948), «Новогодняя шуточная»(1951), «Меня позвали на свадьбу»(1952), Песни Иванова дня(1957), поэма« Тысячелетний Ленин»(сл. И. Бехера, 1969);

хоровые песни(свыше трёхсот), в т. ч. : «Моя Отчизна — моя любовь»(сл. Л. Койдулы, 1943), «Новогодний козёл»(слова народные, 1952), «Тартуские белые ночи»(сл. Э. Энно, 1970);

сольные и детские песни;

обработки народных песен и песни на народные слова(свыше двухсот);

музыка к спектаклям драматического театра, в т. ч. «Железный дом» Э. Таммлаана, кинофильмам.

« Уста поют, а сердце беспокойно»(1971)

« Так времени крутилось колесо»(1977)

« Зов»(1980)

« Волна поднимается»(1983)

« На песенных дорогах»(1985).

Шпет Густав Густавович (1879-1937) - рос. сов. философ, психолог, лингвист, человек высочайшей европейской культуры, оказавшийся в последнее десятилетие своей жизни в скверной рос. истории (расстрелян в 1937г). Научные интересы Шпет Г.Г. разнообразны: от психологии и эстетики до истории и методологии науки. Знание 17 европейских языков способствовало его литературной и переводческой деятельности.

Шпет был первым из философов феноменологического направления, кто обратился к проблемам познания исторической реальности. Историческую науку Ш. понимает как «чтение слова» в его значащей функции. Основную философскую проблему при изучении истории он видит в истолковании или герменевтике, раскрывающей смысл события. смысл же открывается в «организующей направленности различных форм духа в их социальной функции: язык , культ, искусство, техника, право». Анализ форм сознания в их исторической конкретности и входит в круг основных задач Шпет.

Шпет Густав Густавович внес большой вклад в создание Психологического ин-та (в М.), в работу Гос. академии художественных наук, был ее вице-президентом, в психологическое образование: в разное время его лекции слушали Л.С. Выготский , А.Н. Леонтьев , А.В. Запорожец , Л.И. Божович и др. Работал над проблемами феноменологии, мысли и слова, внутренней формы слова, смысла, значения, сознания, этнопсихологии, психологии искусства, герменевтики, истории отечественной философии и образования.

Подлинный вклад Шпета в историю научной мысли, наверное, еще только предстоит по-настоящему оценить. Но уже сейчас не вызывает сомнения, что это был мыслитель мирового масштаба, и без упоминания о нем история отечественной психологии была бы катастрофически неполной. Научное наследие Ш. начало осваиваться психологами лишь в последние годы.

Литература

• Шпет Г.Г. Мысль и слово . Избранные труды / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2005. - 688с.
• Густав Шпет: жизнь в письмах. Эпистолярное наследие / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2005. - 719 с.
• Шпет Г.Г. Philosophia Natalis. Избранные психолого-педагогические труды / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2006. - 624с.
• Шпет Г.Г. Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2007. - 712с.
• Шпет Г.Г. Очерк развития русской философии. I / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2008. - 592с.
• Шпет Г.Г. Очерк развития русской философии. II. Материалы. Реконструкция Татьяны Щедриной. - М.: РОССПЭН, 2009. - 864с.
• Шпет Г.Г. Философская критика: отзывы, рецензии, обзоры / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2010. - 488с.
• Шпет Г.Г. Философия и наука: лекционные курсы / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2010. - 496с.
• Густав Шпет: Философ в культуре. Документы и письма / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - М.: РОССПЭН, 2012. - 676с.
• Густав Шпет и шекспировский круг. Письма, документы, переводы / Отв. ред.-составитель Т.Г. Щедрина. - СПб.: Петроглиф, 2013. - 760с.

назад в раздел .